Владимир Ноговицын - Взамен обелисков – кресты

Были воины, да убиты!
Были воины, только стало
Их сегодня до боли мало!

…Депутатик, собой довольный,
Начинает другие войны.

Деревня с названием Пенна
От сильного ливня промокла.

Её представляю мгновенно,
Как будто взглянул из бинокля.

Как будто меня там убили
В нерадостном сорок третьем.

…Застыли, застыли, застыли
Деревья, кусты и веретья.

И гильз, и снарядов разбросы,
Патронов, рассыпанных в ямах.

Вопросы, вопросы, вопросы
Во мне возникают упрямо.

Из дней, из военных, тех, прошлых,
Что сбились давно в вереницы,

Я вижу любимых, хороших,
Родные и светлые лица.

Туда меня тянет и тянет,
Как зверя по свежему следу,

Моя и отцовская память —
К погибшему дедушке. К деду!

Туда, где не ждут и не ждали.
Туда, в новгородские дали,

Хоть нет там давно уже, верно,
Деревни с названием Пенна.

Но верю: есть в траурном списке
Фамилия на обелиске,

Где, словно морозом по коже,
С моею фамилией схожесть!

Войною также
можно заболеть;
Она не только
праздничная медь,
Не звуки
голосистые фанфар
И даже
не парадные шаги…

А вынесшие
весь её кошмар,
А холод
пережившие и жар,
А молодость
отдавшие, как дар,

Уходят незаметно старики.

За той за далью
И в том столетье…
Хочу представить
Я время это.
На кромке чувства,
Воображенья,
Где мины рвутся,
Идёт сраженье.

Пишу куда-то
О днях суровых.
Ищу солдата
В жгутах бинтовых.
И взгляд сквозь прорезь
Прицела вижу.
Война, как совесть,
С годами ближе.

И всё доступней
Её тревоги:
В ожогах будни,
Пути-дороги.
И всё понятней:
Со мной не канет,
Как в воду камень,
Чужая память.

И опять тревожат ощущения,
Их переживаю как бы заново.
Обнадёжась, ждало возвращения
Всё потомство малое Иваново.
Из Сольвычегодского, из города,
До войны далече будут тропочки.
В образе защитника так молодо
Взглядывал мой дед с поблёкшей фоточки.
Несердито, будто что-то спрашивал…
Одобрял ли бытие домашнее?
…Старший сын давно уже донашивал
Сапоги кирзовые папашины.
И, бывало, тумаки отвешивал,
И советы раздавал понтовые.
Пацанам учиться впрок, конечно бы,
Да не лезла та наука в головы.
Во дворе не холода, а стынища!
Сыновья солдата были бедные:
Сколько раз мывали педучилища
Помещенья разные учебные!
Выметали двор умело мётлами.
Колка дров. А чурки – неохватные.
Чтобы помещенья были тёплыми,
А учёба – для других! – приятною.
Снег сгрести скорей за тётку-дворника,
Пусть она ничем не огорчается,
Хорошо живёт себе, спокойненько,
Лишь с детьми директорскими нянчится.
Жизнь – она совсем не кущи райские,
Видно, счастье на роду не вышло им.
Так случилось – сыновья солдатские
Выдюжили эту на́пасть, выжили.
Не давались школьные задания,
Коль слюна текла порой от голода,
Если все страдания – заранее.
Выпали, как говорится, смолоду.
И цветы росли, и зрели пестики…
Летом на пастьбе и дни, и месяцы
Для ребят нужнее арифметики:
Сколько вычесть, что куда поместится…
Путь-дорога их отнюдь не розами
Устлана. Безжалостно напориста.
…Сколько понабегалось за козами
Босиком по луговине колистой!
Лето всё у города – подпасками…
Помнился закат над речкой краповый.
…Близнецов тех называли Васьками —
До чего ж похоже-одинаковы!
Им судьба такая же двоякая
Выпала, в какой-то мере сходная.
– Брат, давай-ка снова покалякаем…
– А у нас зима опять холодная…
– А в июне на сторонке северной
Ночи станут белыми и мятными…
Данным вспоминанием навеянный,
Вот – один, покинут всеми братьями,
Думает: «Осталось-де не очень-то…»
И о том тоска-кручина-маюшка.
И хотел бы побывать на Отчине
Крёстный мой Василий. Он же – дядюшка.
Все кругом давным-давно измерены
Стёжки горемычные, земельные
Батьки моего, да-да, Валерия,
Холмичек, присыпанный метелями.
А под ним, навек болезни сдавшийся,
Он, окоченевший от усталости,
Возвращенья папки не дождавшийся,
Веривший в него до самой старости.
Кладбище – извечный полюс холода,
Место, и для всех, уединенное…