Иосиф Гальперин - Краткая история присебячивания. Не только о Болгарии

Где-то здесь должна быть улочка ремесленников, там не только магазины, продавцы, но и мастерские, художники. Сейчас спросим… А вот, она! Пошли, что покажу.

Иван всё покажет! Каждую пушку на Шипке он мог разобрать, смазать, собрать и пустить в дело, каждого ополченца понять и каждого генерала оценить. В Казанлыке в витрине музея стояли пробирки с порохом, гордость тамошнего «Арсенала». Иван слегка улыбнулся: чья работа! И повел в другой зал, показывать копию бронзовой головы фракийского царя, разбившего войска сатрапа Александра Македонского, попутно напоминая историю раскопанного недалеко кургана, откуда и голова. В Софии в Археологическом музее оригинал (конечно, забрали из провинции…) называют, из робости ли, из вредности «голова мужчины», но Иван-то вслед за археологами и краеведами уверен: Севт III. Посмотрите сами — такого царственного лица и в Риме не найдете…

А здесь, в Велико-Тырново, бывшей столице средневекового болгарского царства, Иван начал рассказ со свидетельств довольно позднего времени, ведь улица Самоводска чаршия расцвела после освобождения от турок в позапрошлом веке. Но жива до сих пор, действует, плодоносит.

…Ну вот к чему эти, может быть, ничего не говорящие посторонним, подробности? Просто хочется закрепить в памяти тот день, последний с Иваном. Кто-нибудь еще, кроме нас, его вдруг запомнит, прочитав, — продлится день. Продлится Иван. Иван-мастер повел нас туда, где работа головы и умеющих рук наглядно видна.

Русская жена его Лена, благодаря которой мы с Верой оказались в дальних родственниках Ивана, поход корректировала. Она тоже из мастеров-химиков, только не по пороху, а по розам и продуктам из них. Конечно, они с Верой останавливались у керамики и плетений, у лавочки художника с типично болгарской фамилией Иванов. Оглянулись на окно, за которым огромная полусфера, вращаясь, вытягивала из массива теста и наматывала на себя нескончаемую нить тонкой лапши, ее здесь едят на десерт с ягодными или другими сладкими добавками. А мы с Иваном шли дальше, от памятника Стефану Стамболову, премьеру конца позапрошлого века, убитому пророссийским террористом, мимо лавочки с глиняными котами — у тырновских хвосты традиционно задраны, тогда как в соседнем Габрово, по юмористической суровой традиции, предпочитают хвосты обрубать в память об анекдоте про экономных хозяев, жалеющих выпускать тепло из дома из-за важного шествия кота через порог. Иван вспомнил, что где-то в конце улицы есть кожевенная мануфактура.

Он возвышался над толпой. Даже над джипами на обочине. В Болгарии многие мужчины солидны, значительны и красивы, но не у многих, естественно, два метра в высоту и, как кажется, полтора — в плечах. В отличие от большинства больших людей, Иван не «тормозил», ходил и думал быстро. И, как положено, терпеливо сносил корректировки Лены, которая могла пройти у него под рукой, как в арку. Как под крылом. Хотя птичку напоминала как раз она, а он, скорее, — могучее дерево. Которое держит гнездо.

Ну вот и мануфактура. Точнее, маленький, особенно если Иван заходит, магазинчик с необходимыми для подгонки инструментами. Так и есть: подогнать выбранный Иваном поясной ремень потребовалось. Ну хорошо, через час вернемся и заберем. Правда, сперва я думал, что он интересуется ремешками для часов, он же фанат этого дела. Часового. Разбирает, смотрит, чинит, от советских до антисоветских. И ремешки к ним подбирает, даже Лену заразил. Если она утром не надевает какой-нибудь из его презентов, он сразу начинает думать, чем успел ее огорчить. А если надевает — счастлив. Это как сигнал доверия, как в ребяческой игре: я с тобой в твоих причудах, не считаю их пустыми.

…Мартовская смальта теплого болгарского дня, кусочки которой я наново пытаюсь склеить, казалось, не оставляли места ничему дурному, неправильному, уродливому. Может быть, потому что не оставлял этому места Иван, занимая поле зрения и внимания не только фигурой.

Многоугольники смальты. Сидим в кафе с видом на город, на мосты и мостики через реку Янтра, ее название совпадает с 14-конечной древнеиндийской звездой. Рассказываю, что Шри-Янтра уже много тысяч лет влияет на человека, вероятно потому, как считают физиологи, что линии, идущие через центр от концов звезды, образуют сетку многоугольников, резонирующую с колбочками сетчатки человеческого глаза. К тому же они еще и раскрашены в основные цвета, на которые настроена сетчатка: синий, как вот это небо, красный — как черепица, зеленый — как молодые листья. И потому медитация над Шри-Янтрой усиливает состояние индуса, если он пришел расстроенным — может впасть в депрессию, если успокоенным — в нирвану.