Иосиф Гальперин - Краткая история присебячивания. Не только о Болгарии

Фотографирую Ивана и Лену, они, отдыхая немного от работы и показывая нам то, что им дорого, выглядят счастливыми. Как в нирване. Мы идем дальше. Вот и глянцевые, как глазурь керамики, яркие и разные — от бело-розового до коричневого — конусы бутонов на полуголой магнолии в саду старинной церкви у самого берега Янтры. Прямоугольные плиты здешней царской усыпальницы то и дело заливают наводнения…

3 марта — большой болгарский праздник, день освобождения от турок, получилось сразу несколько выходных. Поэтому Иван и Лена не на работе и смогли принять нас. Еще и поэтому говорили об истории. Когда были на главном тырновском холме — на Царевеце, смотрели следы римлян и византийцев, которые построили тут крепость для защиты от болгар. А потом Царевец стал болгарским Кремлем, но главными, как показывал Иван, были в государстве не цари, а патриархи, недаром собор в крепости построен на самой высоте, а царский дворец — пониже.

И сейчас патриархия демонстрирует независимость: собор всем миром отстроили, восстановили дотурецкий, до разрушения, облик, лучшие болгарские художники его расписали в патетическом и суровом стиле, но два года православные ортодоксы не хотели принимать эту живопись. И собор стоял бездействующим, неосвященным. Но мнение простых верующих, общественное мнение болгар оказалось сильнее — начальники в рясах сдались.

За упорством стоял авторитет, ведь и в освободительной борьбе против турок священники были идеологами. Иван рассказывает, что в середине 19-го века именно образованные классы поднимали национальное самосознание, крестьяне и пролетарии не шибко восставали против порядков. Ага, теперь понятно, почему сбоку кафедрального собора напротив Царевеца, на другом берегу Янтры, рядом со статуей священника стоит памятник молодому человеку в тужурке, студенту, что ли, с пистолетом в руках. Типа наших народовольцев.

Теодор Лефтеров. Яндекс о нем понятия не имеет, зато нашел Гугл. В большой статье о нем три строки: получил высшее образование в Англии, был успешным торговцем, а стал сельским учителем после проповедей отца Матея Преображенски по прозвищу «Миткалото». Проповедник и привел его к революционерам, поднявшим восстание, отсюда и пистолет. Восстание было подавлено в 1876 году турками, вот и разгадка надписи с датами его короткой жизни: 1852–1876…

— Иван, ты не думаешь, что они были, как и их русские собратья, террористами? Что из-за них турки потом и начали резать болгар?

— Да, процесс был обоюдоострым. Можно, конечно, их назвать террористами. Но помнишь в Казанлыке, в ограде церкви святого Ильи, каменная доска? Там турки после временного отступления русских войск вырезали двести православных. Русское командование предупреждало горожан об опасности, предлагало уходить с войсками, но они не поверили. Как это, три столетия жили вместе — и тут вдруг нас будут резать? Башибузуки, территориальное ополчение — это уж чисто террор, благославляемый государством и прикрываемый национал-патриотизмом, они и резали. Как потом, в первую Мировую, христиан в самой Турции.

Он не просто рассказывает вычитанное и услышанное, он сопоставляет, не прибегая к догмам. За это Ивана и ценят на интернет-форумах, от сайта фанатов часового дела до площадок энтузиастов авиации, вооружений, реконструкции прошлого.

— Ты знаешь, на форуме реконструкторов Гиркин производил вполне адекватное впечатление, — Иван пожимает плечами. — А вот как стал Стрелковым, да как пошел освобождать Крым — с катушек съехал.

Вот какое понятие, русское, не из околонаучного уже оборота: подлинность. Она и звучала в словах Ивана. И хотя мы не видели, и не могли — секретно, Ивана в главном его деле, но догадывались, что и в нем он работает с той же страстью и дотошностью. А пороха, как мы знаем, теперь разные бывают. Твердое топливо для ракет — это что, не порох? Наверное, Иван такие смеси и составлял, нам не рассказывал. «Пороха не выдумает» — это не про него. В родном питерском институте, спустя много лет после окончания, он числится одним из двух-трех зарубежных научных экспертов.

Он получается идеальным, без недостатков. Без сомнений. А разве так бывает? С живыми-то людьми?..

— Иван, мы всяко больше часа ходим, пора в твою кожевенную лавочку, ремень-то готов, наверное.

— Да нет, мы уже далеко ушли в другую сторону, не пойдем, бог с ним, с ремнем.

— Ну вон же этот угол! А за ним и магазинчик.

Не хотел, но пошли. Вот зачем мне надо было так настаивать, лезть со своими указаниями в чужой быт? Что за привычка! Все доводить до конца: раз сказали, что возьмем, надо вернуться и взять. Может же быть, самое простое, Иван подумал, что тратить лишних 30 левов, то есть — 15 евро, для собственного удовольствия не стоит, еще ремонт дома не закончил. Он и в старом ремне может походить… Нет, конечно, этот вот лучше.