Влад Снегирёв - Да, мы не пророки

Двустопный ЯМБ – любимчик музы:
беспечен, лёгок, шаловлив.
Он словно шар в объятьях лузы,
гусар, повеса – ох, игрив.

ХОРЕЙ диктует отрешённо
бумаге верные слова.
От них мне холодно и больно,
и каменеет голова.

Теперь АНАПЕСТ – он трёхсложен,
течёт, как мощная река.
Хоть величав, но флирт возможен,
но только в меру и слегка.

Вот АМФИБРАХИЙ – это барин.
С ним надо стоя и на «вы»,
не очень сложен, но коварен,
как ветер западный с Невы.

Серьёзный ДАКТИЛЬ одиноко
стоит себе особняком.
Как подойти, с какого бока,
чтоб подружиться с чудаком?

Теперь с размерами понятно.
Ваш стих готов уже в печать.
Всё получилось строго, внятно,
и не добавить, не отнять.

2012

Летящая пуля всегда поражает
того, кто стоит у неё на пути.
Кинжальное слово пощады не знает
и может других за собой повести.

Найду ли для чувства волшебное слово,
с чем можно сравнить лепетанье ручья...
Зачем же так резко, и зло, и сурово
преступника жалит бесстрастный судья?

Жестоко горящее слово пророка,
уже приготовлен невидимый крест.
Что можно постичь в мимолётном намёке,
когда с милой дамой сидишь тет-а-тет?

Простые слова приготовлю любимой,
пусть нежные губы смеются всегда.
Как много ночей впереди этих дивных
под ласковый шёпот, под звуки дождя...

2009

Сегодня занят шелестом страниц.
Начав читать известного поэта,
перед которым все склонялись ниц,
не понял – в чём была известность эта?

Я пробовал проникнуть между строк,
запутавшись в оригинальных рифмах.
Но как извлечь из пустоты урок?
Она не чтит ни падежей, ни числа.

Всё выспренне, кругом одни клише,
торчащие как нос у Буратино.
Хотите имя знать вы? Но уже
его забыл, дойдя до середины.

Ведь есть вокруг и небо, и трава,
и Родина, и солнце, и прохлада.
Я говорю обычные слова,
и ни о чём заботиться не надо.

2016

Утро раннее, залы пустеют,
все расходятся, гаснет камин.
Незаметно пока еще тлеют
искры те, что неведомы им.

Равнодушно–любезны улыбки,
похвалы же, напротив, скупы.
Здесь, на почве болотной и зыбкой,
дни белёсы, а ночи слепы.

Бродит ветер в тумане молочном
по просторам немых площадей.
Всё здесь шатко, неверно, непрочно:
рябь каналов, огни фонарей.

Всё бессмысленно – нету исхода,
нет начала, как нет и конца.
Впереди новый день и свобода,
запах тленья в пустынных дворцах.

А за окнами тихо и плавно
сыпал мелкий, назойливый снег.
Это было как будто недавно –
в тот далёкий, Серебряный век.

2010

Я застрял в этом веке – Серебряном, древнем,
где всё зыбко в тумане обманчивых слов.
Пропиталась душа колдовским, сладким зельем,
но сменить старый стиль я ещё не готов.

Я читаю запоем стихи Мандельштама
до утра, в бледном свете горящей свечи.
Никогда не погаснет блаженное пламя,
пока плачет печаль в побледневшей ночи.

Мне бы вынырнуть, всплыть в век поближе – двадцатый,
почитать Кузнецова стихи иногда,
но смешались события, люди и даты,
все молчат и спешат, уходя в никуда.

Есть ещё современней и ближе поэты -
сколько новых вокруг, неизвестных имён...
Тихо гаснет свеча, близко время рассвета.
Между рифмой и сном – выбираю я сон.

2010

Холодная осень. В саду тихо мокнут
цветы под дождём, что без устали льёт,
а голые сучья в закрытые окна
царапались робко всю ночь напролёт.

Я их не впустил – я живу одиноко,
и в доме не слышно спешащих шагов;
нет музыки, смеха, нет песен, упрёков,
нет верных друзей и заклятых врагов.

И это ещё невысокая плата
за строчки двойные о жизни простой.
Поэзия - путь без конца и возврата,
усталость, тоска, недовольство собой.

Неладное что-то под небом осенним,
нагнулся под бурей раскидистый клён.
Цветаева, Пушкин, Рубцов и Есенин, -
как много известных и славных имён...