Михаил Руушан - Новая мозаика

Моё поколенье не знало войны,
И голод ему не грозил.
Из нас здесь никто не признает вины —
«Телец» нам и дорог и мил.

Мы словно забыли о главном Судье,
Его суд всегда справедлив.
Он есть, он присутствует в каждой судьбе,
Мне жаль, для кого это миф.

Так бывает на душе паскудно.
Даже водкой не залечишь рану.
День за днём так пусто и так нудно.
Только уходить, наверно, рано.

Что вы ждёте от меня – не знаю.
Сколько же в себе, увы, противно.
Даже волки образуют стаю,
Я один – и это так обидно.

Есть надежда, как у всех – на Бога.
Виноват я перед Ним во многом.
Где моя проходит путь-дорога?
Хватит сил жить в послушанье строгом?

Мрачные виды Кавказа…
Путь утомительно крут.
Это – начало рассказа:
Трое титана ведут.

Здесь Прометея оставят,
Будет один он, как перст.
Зевс непокорных карает,
Цепи наложит Гефест [7].

Стержень вобьёт в грудь титана —
Словно пришпилит к скале.
Кровь просочится из раны,
Капли свернутся в земле.

В чём виноват перед Зевсом?
Смертным огонь подарил!
Знал: не спастись ему бегством…
Нет кто б его защитил!

Станет терзать его тело
Грозного Зевса орёл
Целую вечность – умело,
Чтобы смиренье обрёл.

Время подарит свободу,
Будет прощён Прометей.
Мифы расскажут народу,
Что сделал он для людей.

Люди всё быстро забудут,
Как и сегодня, и встарь.
В честь Прометея не будет
Выстроен даже алтарь.

Нет ему места в созвездьях.
«Псы» там, конечно же, есть.
Для Прометея – забвенье,
«Гончим» – и слава и честь.

По дороге казаки
Пыль столбом подняли.
Там, у самой у реки,
Песню запевали.

А за ними шёл отряд,
Очень неказистый.
Бляхи солнцем не горят,
Весь такой землистый.

Шли вразвалку, кое-как,
На ногах чувяки.
Нет коня – какой казак?
Так, объект для драки.

Немундирные штаны,
Вытерты папахи.
Звать их просто – пластуны,
Редкие казаки.

Шашек даже нет у них,
Есть тесак с кинжалом.
Но пластун, хотя и тих,
Всё ж владеет жалом.

Штуцер есть у пластунов —
Грозное оружье.
Выстрел в цель за сто шагов,
Бьют ребята дружно.

Это те, кто жизнь отдаст
За свою свободу,
Кто не выдаст, не продаст
Хоть кому в угоду.

Это те, кто «языка»
Запросто достанут,
Не «сваляют дурака»,
Если худо станет.

Каждый – снайпер, диверсант.
Нет таких за морем.
Им сам чёрт в бою не брат.
А врагам их – горе.

Вот мой сказ – поменьше слов,
Многие не знают —
Ниндзя против пластунов
Как бы отдыхают.

После Первой Мировой,
Так уж получилось,
Спецвойска страны чужой —
Все у них учились.

Мы уходим, уходим, уходим,
Отбиваем атаки вослед.
Мы ещё в себе силы находим
Юнкеров слышать раненых бред.

Кто сказал – опустили знамёна?
Под двуглавым уходим орлом.
Гимнастёрки от пота солёны,
Всё надеемся на перелом.

Потускнели от пыли погоны.
Как, Россия, вернуться к тебе?
Кровью нашей политы прогоны
От Ростова до стен Сен-Тропе.

Не князья и не графы, а люди —
Все сыны мы России одной.
Только Бога приемлем мы в судьи,
Только совесть идёт рядом в бой.

Бедный Гриша, бедный Гриша…
И куда тебя несло?
Дома бы сидел под крышей —
Было б сытно и тепло.

Заговаривал бы грыжу,
Останавливал руду [8].
И «мадерцу» рядом вижу,
Каждый день – почти «в дугу».

А молодки – ох и падки,
Старцу руки целовать!
Горяча водица в кадке,
В баньке сладко грех смывать.

И пришёл ты без смиренья,
«Папой» называл царя.
Сын царёв на попеченье.
Всё «под хвост», Григорий, зря.

Отравили, застрелили,
А потом давай топить.
Помнишь, Гриша, это ты ли
Лошадей гонял поить?

Мало воздуха. В обществе толки,
На столе бинт и чья-то вуаль.
Пушкин бредит: «Вперёд, вверх по полкам,
Дай мне руку, пожалуйста, Даль [9]».