Михаил Руушан - Новая мозаика

Сей магазин был клубом встреч,
Где центр секретов, слухов, сплетен.
Там каждый человек заметен,
Увы, молвы вам не избечь.

Всё это так знакомо мне.
Люд брал там хлеб, и брали много.
По-вашему, так жить убого,
Но были счастливы вполне.

Мне грустно, когда листья жгут,
Осенние сухие листья.
Они уже покрыли пруд;
Рябины обнажили кисти.

Дымок от листьев горьковат,
О чём-то мне напоминает.
Вновь возвращаюсь я назад
И вижу: школьник там шагает…

Он в гимнастёрке под ремень,
Портфель, в букете – георгины,
Учился средне (было лень)
И в месяц раз болел ангиной.

А дальше – техникум; студент,
На танцах подпирал он стену.
Мог выступать как оппонент,
Но для девчонок был не в тему.

Потом – работа, институт,
Несутся годы, как шальные,
Вот мамы нет, вот внуки тут,
А головы друзей – седые.

Всё было… Было и прошло…
Как много листьев облетело…
Всё так же от костра тепло,
И солнце за пригорок село.

Я помню Пироговку с детства:
Там монастырь, а рядом пруд.
Всё это передам в наследство
И не сочту за тяжкий труд.

Мы ночью проверяли храбрость
На кладбище в монастыре.
Кто сомневался – это наглость, —
С тем разбирались во дворе.

Пруд монастырский обитаем —
Там жили пара лебедей.
Все о любви такой мечтаем,
Но редкость это средь людей.

Мы этих лебедей кормили,
Их перья гладили порой.
Но люди одного убили,
И улетел потом второй.

Мы знали тайный ход на стену,
Как со стены попасть в музей [3].
Нам «море было по колено»,
Коль в окружении друзей.

Я помню, в церковь заходили,
Там в полумраке образа.
Мне кажется, о нас судили
И нас ругали за глаза.

Но, слышны звуки песнопений, —
Под небом детства – купола, —
Мой Ангел, мой хранитель-гений,
За всё звучит тебе хвала!

Помню нашу коммуналку:
Ряд звонков на двери.
Мне её немного жалко,
«Красной книги зверя».

Вдоль стены по коридору
Вешали корыта.
Лоб разбить чужому впору,
Если дверь закрыта.

Кухня – это центр квартиры,
Точка всех схождений.
Здесь начало «войн и мира»,
«Тесных отношений».

Тут готовят и стирают,
И ведут беседы.
Многое о многих знают —
Радости и беды.

Коль пекут – то угощают
В праздник пирогами.
Детям здесь не запрещают
Бегать под ногами.

В день субботний – семьи в баню,
С веником и шайкой [4].
«Тёти Лизы», «дяди Вани» —
Нет их больше – жалко.

Возле счётчика – жировки [5],
График по уборке.
Радио – с утра речёвки
«Пионерской зорьки» [6].

Так вот жили – не тужили,
Пили чай с вареньем.
В сорок первом уходили
Деды в ополчение…

С бабушкой собрались по грибы
На то поле, где пасли коров.
Взяли мы корзинки и воды
И пошли вдоль дачек и садов.

Бабушка «печерками» звала
Те грибы среди коровьих куч.
Нам собрать погода их дала,
Только дождик сыпанул из туч.

Молнии сверкали там и тут,
Гром гремел у нас над головой.
Страшно в поле – словно Божий суд;
Я ревел, закрыв глаза рукой.

Бабушка меня приобняла
И молитву начала шептать.
Испугалась – словно мел бела,
Но раскаты начали стихать.

Мокрые вернулись мы домой.
Чай вприкуску пили целый час.
До сих пор я помню страх тот мой.
Вскоре бабушка «ушла» от нас.

А «печерки» – вкусные грибы,
В магазинах их сейчас полно.
Шампиньоны – лучше нет еды.
Покупаю их уже давно…

Книга – книжка записная,
Ты утерянной считалась.
Очень старая, родная,
Вдруг взяла и отыскалась.

В ней все живы, кого нету,
Кто уехал – все на месте.
Не разъехались по свету,
Всё по-прежнему, мы вместе.

Только вот какая «фишка», —
Много кануло, как в Лете.
Друг предал не понаслышке,
Та за чувства не в ответе.

Спрятал вновь я эту книжку.
Что-то грустно мне сегодня.
Может, выпил вчера лишку,
То ли жизнь – слепая сводня.