Владимир Корнилов - Музыка для себя

Парило и парило,
Дерзкий держался зной.
Словно планёр, парило
Лето над всей землей.

Молодо, яро, добро,
Жадно земля жила.
И неправдоподобно
Я умолял:
— Жара,
Надобно продержаться!
Раз уж твоя страда —
Страждь! Вдруг тебе удастся
Сразу и навсегда!

Жарь же, раскочегарь же!
Я ж тебя не продлю…
Но на декаду раньше,
Не по календарю,

Перед рассветом оземь
Хлопнулись небеса,
И потянулась осень,
Плач дождевой начался.

Лето в городе Гороховце,
Белое и рыже-золотое,
Все в полдневной солнечной пыльце,
Все помолодевшее от зноя.

Крохотный и древний городок
Возле Клязьмы прикорнул укромно,
И ему, наверно, невдомек,
Что отныне лето в нем огромно.

Как охота мне в Гороховец!
…Ошалев от зелени и света,
На холсте он уместился весь,
И в нем лето и все время — лето!

Никаких ни осеней, ни зим —
Лето — в ржави крыш и колоколен!
…Разве ж этак мы изобразим,
Нарифмуем или наглаголем?

Разве нам дана такая власть?
Разве найдено такое слово,
Чтобы краской на бумагу класть —
И тебе — пожалуйста! — готовы

Крыши, колокольни, деревца
Рыже-бело-золотого цвета,
И из города Гороховца
Никогда не исчезает лето.

Ты стихом жила сначала,
Был напор в нем и кураж,
А уж после в пальцах сжала
Скальпель, словно карандаш.

Отделяешь ткань от кости,
Добираешься до мышц.
(Уж не так ли Маяковский
Извлекал из флексий смысл?!)

Только кто-то для учебы
Как нарочно подобрал
Весь в пробелах, низкой пробы
Малогодный матерьял.

Потому для пользы дела,
Ежели другого нет,
Рад я вытрясти из тела
Свой нетронутый скелет.

…Кто о Рильке, кто о Лорке…
Но, сама с собой в ладу,
Ты торчишь в промерзлом морге
Триста с лишком дней в году.

Режешь долго и детально
Руки, ноги и т. п.
И, как двери, жизни тайны
Отворяются тебе.

Вскинувши густые брови,
От восторга ошалев,
Для народного здоровья
Всю себя не пожалев,

Ты стоишь, со мной не схожа,
У загадок бытия,
Мне опора и надежа,
Дочка младшая моя.

Давай поговори со мною
И не про то, что на слуху,
Давай про самое такое
Поговорим, как на духу!..

Поговори со мною, Дашка,
Без выкриков, без долгих слез,
А то тревожно мне и тяжко,
Что мы не говорим всерьез.

Поговори со мной немного
И понемногу приоткрой
Нелегкой жизни подоплеку,
Неопытной и молодой.

Себя готовя в медицину,
А значит, к зренью изнутри.
Поговори про сердцевину,
О шелухе не говори.

Поговори со мною, дочка,
Про темь души — бездонный склад,
В котором каждый — одиночка…
Про что ни с кем не говорят.

В благодатном веке
Без гроша, тишком,
Частию в телеге,
Частию пешком
В Петербург добрался
Юноша Бутков,
И ему достался
Худший из углов.
Жизнь в углах неладна,
Смрад в углах и страх.
Надобно таланта
Не пропасть в углах.

От солдатской доли
Откупившись в долг,
Стал писать в неволе,
Но велик ли толк?
Вроде достоверный
Сочинит рассказ —
«Нет, не Достоевский!..» —
Слышит всякий раз.

Не дурак, не лодырь,
Хоть не в меру пил,
Он и впрямь не Федор
Достоевский был.
У того дорога
Из углов крута:
С плаца до острога,
Дальше в рекрута…
И хотя в падучей
Сотрясалась плоть,
Но ее получше
Охранял господь.

Был Бутков напуган,
Нелюдим и зол.
Как за нитки кукол,
Прототипы вел.
Дело шло не ходко
И пришли в свой срок
С водкою чахотка,
Гошпиталь и морг.

Господи, помилуй,
Ну зачем ты дал
Юноше унылый,
Невеликий дар?
Не деля на части,
Весь бы выдал кус.
Без того несчастья
Наводнили Русь.
Дар не пайка хлеба,
Не для бедняков.
И не узрел неба
Из угла Бутков.

Маленький писатель —
Это что за червь?
Ты таких, создатель,
Наплодил зачем?
Где добыть им славы,
Мир перевернуть,
Если сердцем слабы
И таланту чуть?

Не владею белым стихом
Для себя, для своей работы.
Белый стих пополам с грехом
Истребляю на переводы.