Зинаида Миркина - Нескончаемая встреча

Вот тот, откуда к нам сюда
Втекает, как в кувшин вода,

Жизнь! Жизнь – по капле, по глотку
В ответ на смертную тоску.

И больше нечего беречь, —
Здесь не нужна людская речь,

Здесь делать нечего уму,
Здесь наши знанья ни к чему,

Здесь больше нету естества,
Жива я или не жива

Вот здесь, где водопадом в слух
Врывается бессмертный Дух?..

И снисхожденья никакого,
А только спрос все вновь и вновь…
О, беспощадный Иегова,
Моя бессмертная Любовь!

Ты понимаешь, мне так трудно,
Что только бы закрыть глаза,
И – беспросветным, непробудным,
Бессрочным сном…
– Нельзя. Нельзя.

– Да почему? Галчонком сирым
Вниз из гнезда… Спаси, – добей!
– Я не управлюсь с этим миром
Один, без помощи твоей .

Не «дай», а «на»! Ведь Ты же весь
Мне отдан только тем, что есть.
И это я не отдаю
Отдельность жалкую свою.
Так пусть последняя стена
Разрушится! Не «дай», а «на»!

Они шумят над головою
Так высоко, как будто мне
Тысячелетья быть живою,
А может, даже больше вдвое,
А может, даже и втройне…

Они высоко надо всеми,
Как будто бы из выси к нам
Низводят жизнь, низводят время
По чуть качаемым стволам.

Втекает время жизни нашей,
Как бы в подставленные чаши
С непостижимой высоты…
О, только были бы пусты!

О, только бы на самом деле
Сердца как небо опустели,
Как будто нищие суму,
Себя подставивши ему…

«Люблю! Люблю!» – о, этот вздох
Пространства, распахнувший клети!
Да кто же это – майский ветер,
Хор листьев, птиц или сам Бог?

О, эти дали во хмелю!
Ненужность крыш, ненужность комнат…
О, Господи, не все ль равно мне
Кто это, если есть
лю – блю!?
А есть! А есть! Хоть пой, хоть пей!
Ведь сердце выпрыгнуть готово
В ответ на маленькое слово,
В котором семя жизни всей!

Так это Ты?!
О, благодать
Во всем, сквозь все Тебя узнать!
Нырнуть, зарыться в майский лес,
И чувствовать: Воскрес! Воскрес!

О, ликование в ответ
На весть, что в мире смерти нет,
А есть простор. И вот опять
От смерти можно убежать,

От смерти можно улететь,
Рывком распахивая клеть.
И вдруг увидеть первый лист,
Который так блаженно чист,

Как будто в мире до него
Не зеленело ничего.
Так сколько лет тебе, мой клен?
Нисколько – или миллион.

О, Господи, не видеть бы, не знать бы.
Как пережить мне три заветных дня?
Как простоять у Твоего распятья?
Я не могу…
– Не оставляй Меня!

Со дна миров, из сердцевины ночи,
Из той последней полной черноты
Последний хрип, последний шепот: «Отче,
Прости им Отче, но зачем же Ты
Меня оставил?!»
Был ответ так тих,
Что только смерь расслышала:
Для них…

О, Господи, как это так —
Все поглотил, все выпил мрак, —
Ни щелочки, ни точки нет.
Откуда же восходит свет?
Где он живет, когда вокруг
Такая беспросветность мук, —
Кромешный ад?.. Но ведь живет —
Откуда же внезапный взлет,
Откуда этот круг небес
И гром пространств: воскрес! воскрес!

А, может быть, о, Боже мой, —
Ты, поглощенный полной тьмой
И набираешь силы там,
Куда взглянуть нет силы нам?
И крылья, смыслу вопреки,
Есть две распятые руки?..

Не на горе, не в храме, а в провале,
В подвале неком, может быть, в щели,
Где годы, точно запертые, встали,
Где затаились дни, а не прошли,
Не пробежали мимо, – вот они
Собрались и чего-то ждут в тени
Сгустившейся, и, наконец, дождались:

Изранена, истерзана, гола,
Едва жива и все-таки цела
Душа. Она в святилище своем
Встречается с покинутым Отцом.

Он выплакал глаза свои, ослеп.
Но для входящих в этот тайный склеп
Не нужно глаз. Никто не видит так
Как Этот, погрузившийся во мрак.