Зинаида Миркина - Нескончаемая встреча

Цвет новорожденный
В темнеющей раме.
Мир – Божий ребенок.
Бог – с нами! Бог с нами!

Мы все еще Мессию ждем извне.
Мы от кого-то ждем себе спасенья.
Но кто помог придти сюда весне?
Кто дал раскрыться зелени весенней?

Нам все еще нужна благая весть.
Нам надо слышать о грядущем чуде.
Но Бог – не тот, кто будет, – Тот, Кто есть .
А если – нет, то не был и не будет.

А если нет, то нет ни здесь, ни там —
В провале неба, как в грудном провале.
Он все, что мог, до капли отдал нам.
И ждет теперь, чтоб мы Его спасали.

А Моцарт вел меня на небо.
О, мой любимый проводник,
Постой чуть-чуть… О, если мне бы
Прибавить к жизни только миг!

Всего лишь миг…, то в этот цельный,
Непобедимо голубой,
На свет и муку не раздельный
Мир – я б поспела за тобой!

Такая вечная любовь,
Такая ласковая зелень…
И шишки, жаркие, как кровь,
На этой темной-темной ели.

И не прошло нисколько лет, —
Все тот же май мне небом послан,
Все тот же вдумчивый ответ
На детские мои вопросы.

И все-таки мой дух подрос,
Как эта ель, – он стал повыше —
Когда-то был сплошной вопрос,
А нынче я ответы слышу

На всю тоску мою и дрожь,
На волны жалости горячей…
Мир этот ангельски хорош!
Но, Боже мой, как ангел плачет!..

Крыло прозрачное склоня,
Как плачет он над вишней белой!
И за тебя и за меня…
А что еще он может сделать?

Не зазывать же в мир иной,
Когда мы так нужны на этом…
Но раз он плачет здесь со мной, —
С ним вместе заливаюсь светом…

Он должен был к Фоме явиться
Затем, что без Него Фома
Безрадостней, чем смерть сама, —
Непроницаемая тьма,
Лишенная пространства птица.

Он должен был придти к Фоме
Затем, что даже и во тьме,
Среди кромешной черноты
Фома сказал бы: это Ты.

Он должен был спасти Фому
И потому пришел к нему.
И вот сказал: возьми, потрогай
Перстами раны на груди.
Ты, кто невидимого Бога
Был недостоин, на – гляди.

О чем задумается Бах?
Куда заглянет вдруг,
Когда сдувает с клавиш прах
Заговоривший дух?

О чем задумалась сосна
В тот предвечерний час,
Когда она совсем одна
И ствол уже погас?

О том, что истина проста,
Как ангельские сны,
И можно приоткрыть врата
Последней глубины.

И это можно сделать вдруг, —
Покончить счет с судьбой:
Отринуть прах, оставить дух
Наедине с собой…

А счастье просто, счастье очень просто…
Достаточно прошелестеть листам,
Достаточно сойтись глазами нам
И засветиться и запахнуть соснам…

Да, счастье просто, как весенний ветер,
Как белый сад, вишневый майский сад.
Но сколько есть садов на белом свете,
А счастья нет… Кто в этом виноват?

Мгла опускается на плечи
И оседает, словно дым,
И мягко отбирает вечер
Все то, что я звала моим.

Какой-то дрозд, а может, Сирин
Поет, и слышно в тишине,
Что ничего в огромном мире
Принадлежать не может мне.

Ну что ж, не может и не надо,
Ну что ж, не может и не жаль…
И вся вечерняя прохлада
Остудит древнюю печаль.

И утомленная погоней
Мысль мягко замедляет шаг.
И разжимаются ладони,
И возвышается душа.

Нет, не только ломоть хлеба, —
Преломить с тобою небо.
Разделить с тобою эту
Даль и боль живого света.
Как блаженны те, кто могут
Разделить друг с другом Бога.

О, Господи, так где же я?
Ведь здесь граница бытия.

Она прочерчена была
Сквозь небо линией ствола,

И сердце охватила дрожь:
Еще мгновенье – перейдешь

За грань, и вдруг передо мной,
Мерцая, встанет мир иной,