Наталья Галкина - Горожанка

Что до тебя, апрель!
В траве не спят шторма,
Безмолвствует форель,
Безумствуют грома.

Но сомкнуты уста,
Хоть гром над головой —
Такая высота
До тучи грозовой!

О августовский день!
Бессолнечно светло.
И никакая тень
Не ляжет под крыло.

Наши следы, босоногие лапы,
Море слизнуло с пляжа Анапы.

Мы проходили ржавый баркас,
Ждали волнистые отмели нас.

С каменных, странных слетели цветов
Розовых раковин сто лепестков.

Листья рогатые, шкурки сухие
Мы называли: черти морские.

Черти морские, на что вы похожи?
Выветрил берег чертову кожу,

Легче папируса, тоньше фольги,
Только рога и остры, и долги.

Черти морские, не вы ли, шурша,
В пене на берег шли не спеша?

Шелест от чертовой кожи в висок
Въелся, как в волосы въелся песок.

Черти морские, кто же вас эдак,
Кожу долой, что обертку с конфеты?

Сколько набросано, прямо стада
Вынесла мутная, в пене, вода.

Черти морские — особые твари
Хлябей земных. Вы на пенной опаре,

Верно, замешаны. Каждый прибой
Чертову кожу приносит с собой.

Сколько вас, маленьких, черных, рогатых,
Морем подъятых, ветром объятых,

В этот норд-ост, в этот зюйд-вест
Желтое дно очистит и съест?

И уж такая была чепуха —
Семечки моря... Шуршит шелуха.

В шорохе этом, в плеске воды
Тают босые людские следы.

Не о волках, не о раките
(Чтоб с краю спать мы не легли),
Но о шагах, как волоките
Себя, цепей — на край земли.

У бабушки был голос слабый,
Как будто с детства (сани, крик)
По ледяным морским ухабам
Ее везли на материк.

У деревянного острога
Прабабка щурила глаза
И повторяла: «Нету бога».
И убирала образа.

И этот край, чужой и дальний,
Касался детства моего:
Динь-бом, и слышен звон кандальный,
И засыпаю под него.

Я засыпала терпеливо,
И, в воду свой вперяя клин,
Плыла ко мне неторопливо
Сухая рыба Сахалин.

Рано утром уходят в море баркасы,
Почерневшие от смолы,
Рано утром в пейзаже без резких красок
У прибрежных сосен влажнеют стволы.

Рано утром на море не бывает качки,
Рано утром чувства холодней и свежей.
В черных кофтах высокие ходят рыбачки,
Чинят сети, глядят на мужей.

Рано утром красное солнце в тумане,
Забирают сети у жен рыбаки,
Рано утром прозрачна роса на поляне.
У непойманной рыбы шевелятся плавники.

Экран стоял под звездным небом,
Листва лилась во тьму кулис,
Смешались в фильмах быль и небыль,
И фальшь с отчаяньем сплелись.

Герои надевали фраки,
Белели платья героинь,
На Терской лаяли собаки
В ночную темную теплынь.

С экрана брошенная баба
Глядит, красива и грустна,
Здесь — семечки, цветы, Анапа,
Пять лет назад была война.

Вчера расстреливали бомбу
За дюнами, на берегу.
Красавцу из кино о чем бы
Грустить, понять я не могу!

Такие сказочные кони
Стоят у белого дворца,
В такую славную погоню
Он мчится, мчится без конца!

Ночь на экране, ночь, объятья,
Ночь в зале, слезы на щеках,
Свою подругу в белом платье
Герой проносит на руках.

Ее убили в перестрелке,
И шлейф сияющий в крови,
И кадр помечен шрифтом мелким,
Словами горя и любви...

Огни морской воды с экрана,
Прибой рвет лодку за кольцо,
И крупным планом, крупным планом —
Убитой женщины лицо.

В младенческом сне я года провела,
Я столько обиды чужой проспала.

В младенческом сне я смотрела кино
О тех, кого я потеряла давно.

В младенческом сне, в золотых облаках,
Мне снилось, что носят меня на руках.

Мне снился отец в том младенческом сне,
Мой давний отец, не пришедший ко мне.