Array Антология - Диалоги снаружи и внутри

Таков порядок. Почему же часто
Мне снятся три распятых мертвеца?
У одного (я вижу это ясно)
Черты и краска моего лица…

Но почему в час невозможной боли,
В миг отречений, гаснущей свечи —
Он не бывает чем-то недоволен?
И просто внемлет. И всегда – молчит…

В себе храня не только жизни пламя,
Но и все то, к чему взывает смерть,
Я вновь смотрю на мир Его глазами,
И потому мне нелегко смотреть…

Сегодня я живу, а это значит:
Дворами потемней иду домой…
Через всю горечь, боль и неудачи —
Но знаю, что мой Бог идет со мной…

Мой прежний город стал свободней.
Здесь мертвых больше, чем живых…
Цветет сирень над преисподней
Еще советских мостовых.

Здесь нервно прячется в сединах
Печаль стареющих отцов…
Манящий траур магазинов.
И плач младенцев-мертвецов…

Но только тени в каждом тельце…
Здесь солнца нет… Омона Ра…
Здесь размножают злое в сердце
Под видом плотского добра…

Бренчат коробки-саквояжи.
И все – к столу и от стола…
Но в дыме, копоти и саже
Блестят церквей колокола…

Туда, где кладбище рассудков
И танцы в мертвом кабаре,
Приходят люди без желудков,
И Бог готовит им пюре…

А в мутном вареве мышленья
Клешнями всяческих сетей
Мой город тянет в пасть забвенья
Себя рождающих детей…

Они приедут в воскресенье.
Молитву каждый сотворит.
А путь живой сердцебиенья
Покроет твердый монолит…

И в эту общую дремоту,
Разверзнув огненно уста,
Пройдет средь спящих черный кто-то,
Заняв их прежние места…

Мой город кажется туманным.
И я боюсь, поддавшись сну,
Найти когда-то бездыханным
Себя на каменном полу…

И после бунта, войн и вакханалий
Добра идеи не перевелись!
Так с поля жизни истины взлетали
И самолетом устремлялись ввысь!

Их согревало око мирозданья,
Орлы и змеи втайне стерегли.
Лишь только люди в страхе от незнанья
Замены им искали, как могли.

Древнейшим злом заполнились избытки
Застывшей в ожидании души.
Убитый Бог отправил людям в свитке:
«Создай свой мир, судьбу его верши!

Назавтра все откладывать – дороже,
Чем каждое мгновение ценить…
Намереньем быть истина не может, —
Единственно – искусством может быть…

Создай свой мир! Не отдавай и крохи
Изысканному в сердце «ничему»!
Ты отвечаешь! Целые эпохи
Прикованы к сознанью твоему!

Нельзя отсрочить совесть «на попозже»…
Жизнь не пустует! Жизнь – аэродром!
А зло, что нас терзает и тревожит,
Оставлено не сделанным добром…

Пусть ты пленен, пусть ты Сизиф – навечно!
Лишь созидай, все лучшее храня!
Приумножай все ТО, что человечно…
И делай ТО, что делает ТЕБЯ!»

Мое море открытий нисколько тебя не цепляет…
Можешь нежиться снова в пурпурно-лазурных волнах.
А мне новое слово тебя нарисует во снах.
А мне тошный мирок снова грусть о тебе навевает…

Дом двуликой души на просторах парящих зефиров —
Разнесут ураганы… мечты, словно вал земляной…
Космос бездн океанских забросит нас в чьи-то эфиры…
И, родная, теперь – никогда не случишься со мной…

Ты ушла под дождем бригантиной в открытое море,
И возможно – в стране, где сердца Бог покрыл
паранджой.
Мир пучины морской, как и я, для тебя стал – чужой…
И другим говоришь «I love you», а быть может —
«I’m sorry…»

Ну а что до меня – так я просто больная русалка.
Жду вестей от тебя, не надеясь в душе на ответ.
Мое море шумит, но мельчает беспомощно-жалко…
Вряд ли будет регата идти по нему в кругосвет.

Будут сотни чужих… грязью плещется лоно прибоя.
Хоть цунами страстей бухту чувств не прошло стороной.
Наш картонный ковчег пожирает голодной волною.
А я молча смотрю, как библейски застенчивый Ной…

Ты бесследно ушла. И меня ты с тех пор не читаешь.
Стал слугою тоски, безрассудства, ночей и вина…
Ну а что до других – ничего не меняется; знаешь…
Люди так же живут в океанах любви и говна…

Но пока жизнь кипит в этой мрачно-соленой Вселенной,
Но пока круговерть засыпает в забвенье о нас, —
Ты гуляешь одна среди вечно цветущих террас
И пленяешь собой чей-то разум – и нощно, и денно…