Array Антология - Диалоги снаружи и внутри

Сияет солнце-мандарин
И брызжет соками на стены.
Мы под его огнем горим,
Из пор сочащегося в вены.

И летом, сбросив кожуру,
Оно сжигает наши плечи.
И мы становимся в жару,
Как торта, праздничные свечи.

Свой инфракрасный сок давя,
Глаза нам жжет, несчастным, светом.
Внутри от зрелости горя,
Вновь поспевает только летом.

Лежит в тарелке бытия,
Запретный плод, и нам он сладок.
Быть может, вместе, ты и я,
Раскроем вкус его загадок.

Сияет солнце-мандарин
И брызжет соками на стены,
А мне плевать, я не один,
Кто колет солнце себе в вены.

Огонь не гас в печи камина.
Я убаюкан был теплом.
А по стеклу стучит рябина,
Так ненавязчиво, о том,
Что ветры гнут ее и треплют,
Что за окном опять метель.
Она стучит об этом веткой,
О том, затеяв канитель.
Я говорю: «Не плачь, рябина!
Уйдут от нас лихие дни.
И крону ты свою раскинув,
На солнце будешь. И в тени
Твоих ветвей проснутся птицы
И вновь споют тебе о том,
Как твоих листьев, им ресницы,
Подарят теплый летний дом.
И ты тогда вновь ягод спелых,
По осени им дашь сама,
Не плачь, рябина, что поделать,
Зима, зима, зима, зима».

А город спал. Я сна не видел.
Тягучий свет от фонаря
В тумане плыл. Я ненавидел
Холодный воздух ноября.

Я все смотрел в окно и думал—
С чего тоска моя и гнет?
Бежит фонарь в ночи угрюмой.
Опять ноябрь мне что-то врет.

Куда идти в такую пору,
Кому охота мокнуть так,
Как та собака под забором,
Что не устроится никак.

Мне тут тепло, а ей обидно,
Что остается мерзнуть там.
Ноябрь не врет, по небу видно,
Ноябрь не врет, я – слово дам.

Вновь забросает мокрым снегом,
И превратит дороги в ад.
В ту ночь фонарь спасался бегом,
Ноябрь не врет, ноябрь-гад.

Взялись философ и бродяга
Черпать из моря воду ложкой.
Философ – Вечной будет слава!
Бродяга – Мне б поесть немножко.

И каждый делит свою меру,
И скорость каждого своя.
Один черпал – для разогреву,
Другой – черпал для бытия.

Идет рабочий, – Боже правый!
За что взялись вы – дураки!
Ведь море – это ж не канава.
Философ – Вечной будет слава!
Бродяга – Боже помоги!

Но время шло, а дна не видно,
Бродяга – тут ведь дел на годы.
Не стал у моря ждать погоды,
Он бросил ложку. Все ж обидно,
И канул, словно рыба в воду.

И спорить мне здесь не с руки:
Был бы философ поумней—
Другим бы ум занял наверняка.
Сварил кастрюлю добрых щей
И накормил бы бедняка.

Хотите серебро, но не серебряное?
Из-под пола пустого – пустоту.
А может быть, вам север, но не северный?
А может быть, что с верха, но в низу?

А сколько вы заплатите за это мне?
Ни грамма не беру я с не своих.
Платите не железными монетами,
И пару обещаний, но пустых.

А дам я вам, пожалуй, две затрещины,
По вашей неухоженной щеке.
Они хоть из пяти и не обещанных,
Но есть чему храниться в кошельке!

Мне жалко птиц, погибших на земле.
Мне жалко крыльев, срезанных на взлете.
И жаль что, то сейчас у нас в цене,
Что раньше было не в почете.

Мне жаль, что правду выдают за ложь,
Мне жаль, что смысл честности утерян.
Меня от мысли лишь одной бросает в дрожь,
Уходят те, в ком больше всех уверен.

Мне жаль, что так от звезд мы далеки,
Мне жаль, что некому для нас украсть их.
И оттого приходят к власти дураки,
Что нет над ними большей власти…

Ромашек, платья белые,
Глаз мой радуют простотой,
Краски детства мои смелые,
Краски юности золотой.

И печальные и унылые,
Что за это их бранить,
Краски ранние, краски милые,
Тянут в детство святое нить.

Наберу вас луга охапкою,
Утону я в вас до утра,
Стебли тонкие, стебли зябкие,
Вы полей моих югера.

Я найду из вас самую редкую,
Самый крупный сорву цветок,
Погадать на любовь ответную
И любовь безответную впрок.

Мы стали небо реже замечать.
Дороже нам его простой натуры
Рекламных вывесок заманчивых печать
Для нас так чуждой западной культуры.