Array Антология - Тропинка в дивный сад

Я – шок,
Затерявшийся в жизни кричащей.
Я – ваш «неформат».
Я – раненный в спину, но я настоящий
Немой акробат.

Я падал,
Измученный сложностью трюка —
Зевающий зал,
Разинув глаза и подставив мне руки,
Впервые молчал.

Те доли секунды —
В полжизни длиною —
Я тихо летел.
Мой зритель увидеть не мог подо мною
Арену из тел —

Мозаику
Лбов, подбородков, запястий…
Так в тетрисе дней
В толпе я ищу свое место, отчасти
Созвучное с ней.

У меня на ладони —
дорога домой
по скрипящему снегу
к поющим полам
и свистящей печи.
Осторожно в ночи
оживали старинные колокола…

Пробуждались и образы
прожитых лет…
Не окно —
из ажурных узоров
стена —
я стучу,
я шепчу,
я молю о тебе,
Тишина…

Не унять топот мыслей
у теплой печи,
у горящей свечи
неуместны слова —
я мечтаю
услышать Младенца в ночи.
Замолчи ты, шальная моя голова!

Чем тебя успокоить
и как уберечь
от напрасных терзаний
и призрачных грез?
Ни узоры,
ни лица,
ни дом и ни печь…
Тишина и Спасение наше —
Христос.

В Закарпатской песне незнакомой
есть свои особые мотивы
для души —
как приближенье к дому…
Помнишь, в косах длинных
в желтых ивах
путались смущенные слова?

Сыплет снег в поселке говорливом.
Тишиной помазаны уста
старых елей —
где-то дома ивы
спят…
И спит тропинка до моста
к заводи речной.

Расправив руки,
напрягая тело для полета,
Встрепенусь
от мысли – может, кто-то
ждет меня, беспечную, домой?..

Бродишь, моя юность в желтых ивах,
В закарпатских песенных мотивах
Украинской песенной тоской,

Плачешь, моя юность в русских ивах,
В закарпатских песенных мотивах
Украинской песенной слезой…

Выбегу на улицу —
Босиком на снег.
Изгородь сутулится
На глазах у всех,

Ель ресницы сбросила
(Ей бы подождать),
И собака с осени
Перестала спать.

То скулит застенчиво,
Сидя у дверей,
Смотрит недоверчиво
На моих друзей,

То ей воры чудятся —
И назло котам,
И на горе курицам,
И на нервы нам.

Выбегу на улицу —
Сапогами в снег.
Вот – забор красуется
На виду у всех,

Вот – моя зазнобушка
У меня гостит,
Жаль… Собачье солнышко
Больше не горит…

Ковров осенних прелая шершавость,
тяжелых мыслей поздний листопад
рождают безнадежную усталость —
так девяносто лет тому назад
твоя усталость, прадед, зарождалась.

Ни опыта, ни мудрости, но груз —
ни сил, ни сна, ни веры, что в могилу
еще не время…
Сердце
утомило
тянуть унылый монотонный блюз —

гнетущий и переходящий в лень
и тесноту души… Но,
к сожаленью,
мой прадед,
ты в четвертом поколенье
не можешь противостоять себе.

Ты все слабее – все короче век
моих забот. Я приближаю старость —
лелею и кормлю свою усталость,
сгибая спину, замедляя бег…

А ты не называл ее… Хотя
и принято давать младенцу имя.
Родное равнодушное дитя
не плачет, не смеется.
Но,
шутя,
поигрывает рифмами моими.