Array Антология - Тропинка в дивный сад

Юродивинка наша, ты давно
Своим серпом пугаешь иностранцев.
Приедет, скажем, под Бородино
Любезнейший француз, учитель танцев,
С клевреткой – тонкой, как веретено.
Покрутятся в леске и возле шанцев,
А там уж шайка юных оборванцев,
Играющая в «слабое звено»:
«Эй, дядя, что вы к женщине пристали?
Здесь много лет назад Наполеон
Пристал к столице и понес урон!»
И так серпом причешут куст, что краля
Уж брошена одна считать ворон,
Излишня, как божок на пьедестале!

Излишня, как божок на пьедестале,
Слепая Правда с факелом в руке.
Нас выгоды ее уже достали!
Что взвешивать, коль жизнь на волоске?
Мне звезды не за доллары блистали,
И не за золото, накоротке,
Встречал лучей, плывущих по реке,
Я утренние розовые стаи.
Там, в оны дни отсутствия нажив,
На отмелях речного поворота,
Меня учили камешков долота
Упругой мере слов. И, как ножи,
Немые рыбы пели безо лжи:
В поэзии не мера полорота…

В поэзии не мера полорота:
В дыму, в огне, в сиянье, в кружевах…
Нет ни звезды, ни женщины – всего-то
Какой-то сор, горящий на словах.
На деле – то ж усердье рифмоплета,
Заслышавшего общий шум в ветвях
И жаждущего: как бы к слову «страх»
Приладить ощущение полета?
Все небо тлело в розах огневых —
Без разницы, Россия или Ницца.
Как будто бы взялось осуществиться
Обещанное, но огонь «шутих»
Иссяк. – Не райская спускалась птица,
А перебор приемов записных.

А перебор приемов записных
Не раскрывает образа. Приемов
Легко добиться, только вот от них
Такой же прок, как от Фомы с Еремой.
Кто эти двое, может, на двоих
Соображали? Все покрыто дремой.
А может, вместе к Фенечке ядреной
Пошли и там решили «на троих»?
Прием о том не булькает ни звука,
Кто сватом был, а кто «из двух» жених.
В себя прием уходит, будто псих,
И жаждет повторений – вот в чем мука,
Вот почему так часто сходит с рук, а
Не через губы возникает стих.

Не через губы возникает стих
И не изгнанник про́клятой эпохи.
Она проходит, требуя шумих, —
Он тихо обездолен, как все лохи.
Не крут, но отрицает власть крутых,
Безвестен, но дела его не плохи,
Коль вдохновенны выдохи и вдохи,
Как результат смирений золотых.
Такому Ладе не страшны тенета,
Он лишь любовью сердца уловим.
Но даже автор расстается с ним:
Как для музы́ки замирает нота,
Как Бога ищет грешный пилигрим, —
Он движется сквозь времени ворота.

Он движется сквозь времени ворота,
Реален, как конкретный соловей:
На слух маэстро, а поймай на фото —
Невзрачная свистулька без затей.
Природа знает силу окорота,
Упругость сжатой формы, только в ней
Так тесно – и поэтому вольней,
Мучительней о счастье петь охота!
И вот звучит… На листьях облепих
Боярышницы млеют. Серебристо
От тополей и ландышей – монисто
Надела ночь. Окрестный мир притих,
Как паучок с крестом евангелиста,
Высвобождаясь из потуг своих.

Высвобождаясь из потуг своих,
Плодит сегодня время не героев.
«Купи-продай», как поголовный свих,
Грозит, что мы самих себя зароем.
Иль ради взяток, шмоток, чаевых
Заделаемся клерками, всем роем
Мы свой, мы наш, мы новый мир построим,
Давясь пыльцой разрух-неразберих.
И станет верхом творчества работа,
И будет богом быт, что всех заел.
И временем – поток привычных дел.
И счастьем – ощущение оплота…
Еще бы этого от нас хотел
Уверенный, что обретет кого-то!

Уверенный, что обретет кого-то,
Жалеет, любит нас и бережет.
Вздыхает, будто автор «Идиота»,
Иль в русской печке снова души жжет.
А мы все ждем иного оборота,
Как будто что-то знаем наперед.
Наивный до беспамятства народ,
Глотнувший всласть водицы из болота!
Готовы из-за разной ерунды
Бодаться и валяться под кустами
Упившись – право, что бы сталось с нами,
Когда б на свете не было беды?
Как струи мертвой и живой воды,
Глаголет время нашими устами.

Глаголет время нашими устами,
Ему что мед, что деготь – все одно.
Оберегай, спрягай, меняй местами
Род или вид – не пощадит оно.
Где слово? – На иудиной подставе
И молча бродит или пьет вино.
Юродивинка наша, ты давно
Излишня, как божок на пьедестале.
В поэзии не мера полорота,
А перебор приемов записных.
Не через губы возникает стих —
Он движется сквозь времени ворота,
Высвобождаясь из потуг своих,
Уверенный, что обретет кого-то.