Array Антология - Тропинка в дивный сад

Десять тысяч расстояний,
кинолентой череда,
К черту горечь расставаний,
уходящие года,
Как натянутые струны,
из каморок обжитых
Мы летим… Мы – знаки-руны,
нас поймут без запятых.
Оглушенные бемолем
виртуальных шансонье,
Онемевшие от боли
во всемирной толчее,
Словно смайлики, смятенно
превращаемся в слова,
Оставляем наши тени
электронного родства.
Мы спешим вернуться в звуки,
в тембры наших голосов,
Узнавая губы, руки
скоротечностью часов.
Чтобы кончиками пальцев
долго помнить этот миг,
Пишут души-постояльцы
оцифрованный дневник…

По битому стеклу несобранных бутылок,
Свой фокус превратив в безудержный рывок,
У гибельной черты от выстрела в затылок
Закончится весны отчаянный прыжок.

Начнется лета стих, как жертвенная песня,
Как первый выдох на спасательном плоту,
Кому-то в небесах, возможно, станет тесно,
И гром спугнет жару, пронзая духоту.

И вот уже летит, сверкает, дико рвется
На ветра лоскуты, хрип горла перекрыв,
На смену теплым дням, сжигающему солнцу
Здесь осень подожжет янтарные костры.

Накроет пеленой, навалится бесстыже,
Сверкая чистотой холодных покрывал,
Угрюмая зима подарит веру выжить
До будущей весны, до нового прыжка.

Природа не любит ущерба —
И вот не во льдах, а в тепле
Застыли три веточки вербы,
Тоскуя по доброй земле.

Поверили, видно, бедняжки,
Что полное счастье дано;
Корнями блуждая в стекляшке,
Мечтали попасть за окно.

Где снег был глубок и печален,
Земля для любви холодна —
Сегодня так много проталин!
И все без стеклянного дна.

Я в детстве подолгу любил на юру
Нацеливать в небо сомнений стрелу,
О силе небесной взывая к орлу.
Взывал – и Высокий ответил,
Что сила над нами подобна орлу,
Чей огненный клюв пробивает скалу,
А коготь пронзает Вселенной юлу
И времени солнечный ветер!

Мне в юности часто являлись во сне
Ушедшие – в тлеющем, мрачном огне.
Я в поле бежал, к одинокой сосне,
Молчал – и Прямая скрипела,
Что сила под нами подобна сосне,
Чей ствол корабельный увяз в глубине,
А корень взрывает могилы на дне
Миров, погребенных умело.

Я жил одиноко. И старость пришла.
Мой тлеющий разум, как ночь, обняла
Осенняя ранняя тихая мгла —
И стал он воистину светел!
И эта холодная славная мгла
Мне жизнь осветила, как только могла,
И тихо спросил я: где ж раньше была?
Спросил, но никто не ответил.

Заячьим горошком, черным лютиком
Заросли могилки вдоль реки.
Алалыкой, одичалым хлюпиком
Там бродил я в детстве, и близки

Стали сердцу знаки запустения,
Тайны века, вросшего в покой:
Будто все ушли – одни растения
Своеручничают под рукой.

Луч касается, как тел покойников,
Синеватых шпатов полевых…
Помню: сердце бабочкою с донников
К ним слетит из царствия живых.

Шумят века, поют ветра
И завтра будет, что вчера.
И Баальбек возводит Каин
В надежде скрыться от тоски.
И стены башен высоки,
Но давит неотступный камень.

Он, даже вырвавшись из рук
И воплотившись в дальний звук,
Вернется камнем преткновенья.
Настигнут камушком своим,
Не знает мир, что делать с ним,
И отсылает в поколенья.