Наталья Тимофеева - На склоне пологой тьмы

Тихий вздох молодого вина
Из-под пробки, и… терпкость букета
Достаётся мне даром. До дна
Я его выпиваю за это.

Молодое, — бродить и бродить, —
Солнца свет. Очутившись в стакане,
Может душу мою исцелить
И зажечь там волнующий пламень.

Кровь лозы, как рубиновый луч,
Через губы сочится к гортани…
Послевкусия отзвук певуч, —
Молодое вино не обманет.

Не волшебный фиал, ну так что ж,
Долго ль тянутся памяти нити,
Если вечер духмяный погож,
А в душе — ни тревог, ни наитий!

Погас последний лучик золотой
На лике Спаса, и открылась бездна.
Со всей своею чёрной немотой
Она в моё окно нахально влезла.

Ей было всё равно, что я не сплю,
Пугаясь многомерности пространства.
Она втащила гибельность свою
В опочивальни маленькое царство.

И месяца прорехою зиял
Её, протёртый звёздами, камзольчик,
Который был ей, безусловно, мал.
А за окном звонила в колокольчик

Весна. И бился этот ритм в ночи,
Как пульс земли, восставшей из-под снега…
А бездна встала у окна, молчит
И дышит мерно… На камзоле Вега

Сияет в Лире блёсткой серебра —
Источником моих ночных наитий…
И я сказала: «Бездна, будь добра,
Умерь теперь хоть ненадолго прыти

Своей, а то рассыплются вот-вот
Твои рыбёшки, раки и медведи.
Ты посмотри-ка, как поэт живёт,
Подай ему не серебра, так меди!»

Но бездна поворочала перстом
В районе возлежащей с кубком Девы
И молвила: «Когда-нибудь потом,
Сейчас садись, пиши мои напевы!»

И вот опять я в шали, босиком,
Держу перо рукой своей устало
И вглядываюсь в звёздный вечный дом,
Откуда слышен шёпот: «Мало! Мало!»

Сонное зеркало мирно зовёт тишину
В глубь заглянуть заскучавшего зримого завтра.
Там, неизбежно сдвигаясь к заветному дну,
Мнимо вчерашнее тонет, дробясь многократно.

Что-то замыслило время и мерно на счёт
Капает воском минут, застывающих рядом.
С лаской коварной оно мои годы крадёт,
Самодовольно смотря немигающим взглядом.

Так обмануть меня вряд ли удастся кому
И провести по-над кромкой кипящего ада,
Мне предлагая то смерть, то суму, то тюрьму
За неприятие лжи, вероятно, в награду.

Я не боюсь оговора, мне брань не страшна.
За седину мою зеркало будет в ответе…
Только какого-то снова приходит рожна
В голову мысль о погубленном алчностью свете.

Завтра, вчера и сегодня — в единственный миг
Утрамбовало пространство, стремительно тая,
Как, одичавший в ущелье, задавленный крик —
Этого скудного мира наивность святая.

Безликая, холодная, слепая
Вчера на грудь мне навалилась ночь.
Луна, за тёмной тучей догорая,
Не смела этот идол превозмочь.
От тишины набрякли веки дома,
И студенисто в окнах плавал свет…
Лишь ветер трогал за плечи знакомо,
А ноги мне тумана кутал плед.
И посреди затерянного часа
Стояла я в предчувствие измен, —
Весь мир ко мне во тьме незримо крался,
Чтобы забрать мой разум в чёрный плен.
Сошед с ума, он, развращён и весел,
Во лжи нечистой славы был горазд
Лишить меня моих негромких песен
И водрузить на сердце свой балласт.
Но Ангеле Хранителе мой правый
Из рук моей души не выпускал
И не давал погнаться ей за славой,
И пожелать богатства не давал.
Земное мне всегда давалось плохо,
В небесном я окрепла не вполне,
А потому мирская суматоха
Колеблет душу изредка и мне.
В такую ночь чего не передумай,
А всё же будет досыта тревог,
Но мы с тобой, душа, не толстосумы,
Над нами только небо есть и Бог.
Отыдет ночь, отвалится, как камень,
Засеребрит пространство чистый снег,
И загорится в небе ясный пламень,
И отзовётся в сердце новый век.

Рассыпан смех листвы по солнечному плёсу,
Где жёлтая река лениво мнёт бока
Песчаным берегам и катится с откоса
Тяжёлая, как рок, как горе, глубока.

У горя моего знакомые приметы:
Земная суета, мышиная возня…
А рок меня учил во всём искать ответы
И он не баловал — испытывал меня.