Наталья Тимофеева - На склоне пологой тьмы

Ты не был первой моей любовью,
Ты жил на облаке, — член семьи.
Привычней азбуки, хлеба с солью
Повсюду были глаза Твои…
Мне бабка пела про Божье Око
И про страданья, — «терпи, не плачь!»
И говорила, — «коль одиноко,
Читай молитву — вот Божий плащ.
Покровом этим тебя укроет
От зла, наветов и колдовства,
А зависть в сердце носить не стоит,
Ведь жизнь короткая так проста!
Смотри и слушай, не будь пустышкой,
Вещей без надобы не копи…
Мы все здесь гости, про это книжки
Давненько писаны… Ладно, спи».
Ах, как же часто я поминаю,
Моя бабуля, твой мудрый слог!
Ты, не предвидя за гробом рая,
Всегда шептала, — «помилуй Бог!»
Теперь и я за тобою следом
Перед иконой клоню главу,
Прося о том, чтоб отринул беды
От тех, с кем я на Земле живу.
И, часто думая о заветном,
О тайных знаках земных путей,
Почти безропотно-безответно
От Бога жду я благих вестей.
Смотрю и слушаю, — драки, войны, —
И временами вскипает кровь…
Тебя мы, грешные, не достойны,
Творец, принесший свою любовь
На плаху грязи, разврата, брани,
Где честь утрачена, разум спит,
Где ищут истину лишь в стакане,
И совесть мира, скорбя, молчит.
В моём затворе тепло и тихо,
Лишь Божье Око следит за мной,
Да ходит поодаль чьё-то лихо,
Чтоб стать незримо моей судьбой…

Три периода времени. Числа не ведают лжи.
Знаки Бога веками горят на далёких орбитах.
От неверия верят у нас на Земле в миражи,
Настоящее — в прошлом, грядущее вовсе размыто.

Нет случайностей в мире, всему есть назначенный срок.
Неразгаданность формул заложена в каверзность смысла.
Но неведомым знанием бьётся догадка в висок, —
Не материя правит людьми — бесконечные числа.

От задумки Господней земляне ушли далеко.
В чёрной бездне лететь синей каплей — высокая данность,
Но покинули разум свой, вышли за рамки рывком
И презрели все нормы, лелея пустую парадность.

От инверсий, подмен, неопрятности много ль греха?
Человечеству будет ли стыдно за грязь и подлоги?
Не войдёт молодое вино в испитые меха,
Для величия истинных знаний мы слишком убоги.

Три периода времени. Где мы застряли теперь?
От пещер до коллайдера путь оказался не долог.
Чья же мы ипостась, не разумней ли кажется зверь,
Из планеты не рвущийся сделать неровный осколок?

Если числа просты, то и действия наши просты,
Нам ли смерть обмануть, возносясь над безвременьем духом?
Только вечность права, все иные расклады пусты.
А в умах недалёких по-прежнему мрак и разруха…

Крылом паутинным печаль
Коснулась меня осторожно,
Промозглая серая мгла
Нависла декабрьской тоской.
И роз леденелый хрусталь
Звенел под ветрами тревожно,
И жизнь где-то рядом текла
Отдельно, без связи со мной.

А я не желала её
Хоть чем-то своим потревожить,
Смотрела на замерший день
С далёкой своей высоты…
И было молчанье моё
Кому-то обидно, быть может,
Но лишь одинокая тень
Касалась моей наготы.

Из пришлых — лишь дождь, да туман,
Из званых — лишь чувства, да память.
Зачем мне чужое быльё,
Зачем мне чужие слова…
Всё было — любовь и обман, —
Не стану хитрить и лукавить, —
Кто слёзы о прошлом не льёт,
Тот вовсе живым не бывал.

А ветер игрой увертюр
Никак не разгонит сомнений.
В прелюдии этой зимы
Звучания чувств не слыхать…
Декабрь по-осеннему хмур,
Как мною не признанный гений —
Поборник услужливой тьмы,
Готовый ночами не спать…

В вечерней мгле вставали исполины
Далёких гор атлантами небес.
Подставив облакам кривые спины,
В них окунали жёлто-синий лес.

Полоска горизонта жгла карминно,
И сургучом кипящим лился свет.
Вдруг медь запела гулко и недлинно,
О том, чего в подлунном мире нет.

Колокола раскачивали ветер,
И он кружился, сумерки сгустив,
Листву срывал и в охряном балете
Звук уносил… А я, за всё простив

Своё «вчера», стремилась к совершенству.
И без усилий, не ломая рук,
На целый миг нашла своё блаженство,
Как этот медный невозвратный звук.

Дробилась ночь на тысячи осколков
Среди миров далёких и планет,
И лунный лик, — хоть собирай иголки, —
Ронял на мир безумный жёлтый свет.