Ханс Бёрли - Из современной норвежской поэзии

в коконе старости трещина легкая ляжет, солнце,

погасшее в жизни твоей, для другого рассвета готово,

а кожа прозрачна, словно крылышки у мотылька,

который вот-вот из кокона выпорхнет.

(C) H.Aschehoug & Со [W. Nygaard], 1983

Перевод А.Парина

Где-то далеко: голоса, свет

Стерлись воспоминанья, канула

жизнь - и вдруг всплывает

блеклая под перепонками плоти и зеркала

Все прозрачней, прозрачней лицо,

словно встала она в оглушительный света поток

и прислушивается к шуму

Там в лабиринте подземных чувств

бежит запыхавшаяся девочка,

к летнему свету бежит... Глянь-ка, вон там

она заглянула через приоткрытую дверь

Музыка, возгласы, смех, господи, это

весна, весна, сундуки с приданым проветривают

платья нарядные, кольца и бусы по всему полу

Очумелая, не отрешившись от грез, лету она велит задержаться

Муж и ребенок как шквал проносятся сквозь нее,

обрушивается лавина забот,

их лица разбрызгивают лучи

Это лицо такое знакомое: это ее черты,

знает она, что путь предстоит ему долгий -

путь во всех направленьях дорогой потомства

Вот она, от всего отрешившись, идет

последнюю часть пути... Одна-одинешенька

И вдруг я вспомнил, как увидел ее

во встречном поезде метро, в недрах туннеля,

в лавине лиц, и вдруг ее лицо в оползне

времени по склону времен вдруг подкатило

и вспыхнуло... И город летний над нами плыл!

Все разыгралось именно там, у входа

в подземное царство, я снова увидел тебя, я

махнул рукой, ты сидела за гладью зеркальной

и меня не видала. А я был поднят на землю,

и резкое зрелище солнца меня ослепило, ты осталась там!

О, я все вижу большие твои глаза,

живые твои глаза, там, внизу, глубоко под землей,

они несутся вперед в направленье встречном,

во встречном времени, твои глаза, открытые настежь,

как ночь, такие живые, в недрах встречного сновиденья!

Солнце садится. Дыханье из чащи колеблет

листву на опушке. А потом низвергается ночи лавина

Но вдруг вспархивает птица

и замирает в полете над равниной темной

В этот безмолвный искрящийся миг

ловит свет она своим полетом

Два человеческих существа, голые, как две руки

в темноте, схватывают друг друга,

сжимают друг друга в объятьях, молча, в беспамятстве,

словно любовь их прощанье навек

Два человеческих существа, голые словно ладони

бледные, словно несущие смерть друг другу,

смерть, которая их заставляет жизнью светиться,

словно каждый миг прощанье навеки

Два человеческих тела, голые словно

руки, схватывают друг друга, воистину будто

знают они, что вся жизнь - прощанье навеки

Как их назвать? Томленьем, тоской, томленьем

Старый сад, зажатый в узкую щель

забвенья и тьмы... Морось легкие заполняет,

растворяется время в крови бисером дождевого света

Вслепую раскину руки над временем,

схвачусь за перила, металл холодит и склизок,

распознаю беззащитное детство в себе - память велит!

Выхватить воспоминанье точь-в-точь как поймать бездомную

кошку ни с того ни с сего. Где-то в замкнутую электроцепь

накрепко вделано, дожидается время, я прикасаюсь к предмету,

время наносит удар забытым событьем, меня сотрясая, -

и прочь кошкой шальною несется, ползет скользкой

травой в утонувшее время, тридцати лет как не бывало!

Ты видел, как люди из кино выходят,

как пусты, угрюмы их лица, оторвались на миг от самих себя

и припали к призрачному мирку киноэкрана, словно

долго пролежали в воде, размокая, кто же из нас

я я, идущий по улице, средь людского потока,

я с ними плыву по теченью, потухшие, бледные лица

рядом мерцают во тьме, как в море рыбешки, безжизненная

лавина лиц сквозь меня ползет, словно обескровила ее

пустота, как и меня, тьма сквозь нас течет, за проулком

проулок, в водовороте мигающего света и серых лиц,

что бледнее, чем в сумерках снег, я погружаюсь,

пойманный светом, внутрь темноты, что надо мною сомкнулась, -

тьмы, живой от безмолвных лучащихся взглядов...

Девочки носятся под дождем,

хохочут, и кажется нам, будто бегают так

целые дни напролет, под дождем, что звенит и звякает