Ханс Бёрли - Из современной норвежской поэзии

Я - бур блестящий, стальной.

Пробурю! Прочь с дороги! Долой!

А я - гора, горделивый бугор.

Я дам отпор! Я дам отпор!

Тарахтят они, и трещат они,

верещат они, и хрустят они,

бур и недра гор:

напор - отпор.

Ух! - ревет динамит, - о чем разговор!

Как взорву сейчас,

гром и молния! Раз -

вот и весь сказ.

Я - бур поющий, стальной.

Пробурю! Прочь с дороги! Долой!

А я - гора! И как таковая,

я требую разъяснений. Что здесь будет?

Здесь! - ревет динамит, - здесь будет полезная штука!

Как взорву сейчас

в пыль и в прах! Раз -

вот и весь сказ.

Я - бур рычащий, стальной.

Пробурю! Прочь с дороги! Долой!

А я - гора! У меня есть права!

Я протестую. Я подам в суд.

Ну?! - ревет динамит, - что еще за права?

Как взорву сейчас

вдрызг и вдребезги! Раз -

вот и весь сказ.

Я - бур стальной, прободной.

Пробурю! Прочь с дороги! Долой!

А я - гора! С докембрийских времен

со мною всегда считались!

Что?! - ревет динамит, - что еще за докембрий?

Как взорву сейчас,

так-разэтак! Раз -

вот и весь сказ.

Тарахтят они вздор, и трещат они вздор,

бур и недра гор.

Но ревет и грохочет тот,

что все взорвет.

Взорвет! Ох, взорвет!

От лампы настольной

на письменный стол

изливается свет,

на бумаги, на книги,

умиротворенный,

он щедро мне дарит

все свои сорок ватт.

Однако и этот свет

имеет свою предысторию,

он тоже прошел свой путь,

он тоже собрал свою дань:

туннелями продырявил горы,

плотинами запер долины,

просеки прорубил и к тому же

взял шесть человеческих жизней.

Она заказала мебель,

а когда привезли, говорит:

это нам не годится,

не к лицу эта мебель

нашему дому,

я закажу другую.

И пошло, и поехало!

В этой -

что-то не так,

ну а эта -

не в нашем стиле.

Удивительный дом!

И я задаюсь вопросом:

о каком же невероятном

великолепии

она в душе возмечтала?

Говорят о великом поэте:

высокомерен, тщеславен, капризен,

нетерпим,

недоверчив -

в общем, тип неприятный.

Но странно:

нам он чем-то приятен,

мы его понимаем.

И за всем этим вздором виден нам человек.

Все мы сетуем на серую жизнь,

неподвижно-оседлую,

словно вводное предложение в скобках.

Все мы ждем животворного вихря,

что ворвется, согнет

или вырвет с корнями деревья,

что подхватит и нас,

и нас вознесет

в беспредельное, о котором мечтали,

в это небо, где мы будем петь

и небесную песню услышим, о которой мечтали.

Снегопад,

из сырого, из серого зимнего неба,

без конца снегопад,

и сугробы растут,

а высокие и округлые волны предгорий

сгладились и сровнялись,

а над ними

бесконечные гряды

снежных поленниц и шапок.

Снегопад непроглядный,

а пушистые хлопья

словно белое тявканье с неба,

и ни единой прогалины

в облаках!

Ах ты снежная наша глушь,

ты бела и чиста

и от мира отделена.

Мир и люди - их нет,

только небо да макушки деревьев -

вот и все.