Филип Сидни - Астрофил и Стелла. Защита поэзии

Увы, мой друг, стерпел я много ран —
Того, кто людям дал огонь небесный,
Не так терзал свирепый Гриф [24] Гриф (греч. миф) — чудовище с львиным туловищем и орлиной головой. Гриф, клюющий печень древнегреческого героя Прометея, давшего людям огонь, — обычный образ любовных страданий во времена Сидни. над бездной —
4 Когда опустошал Любви колчан.

Но, как Ревень, ответ тобой мне дан,
(И стала грудь для вздоха слишком тесной):
В трясине грешных мыслей тонет честный
8 Порыв души, и даже смерть — обман?

Но если грех мне формирует нрав,
Скрепляет правдой слово и деянье,
Страшась позора, за позор воздав,
Он верностью венчает воспитанье.
И если грех — Любви святое чудо,
14 То я вовеки грешником пребуду.

О ты, лелеющий любой ручей,
Любой родник парнасской древней кручи,
Любой цветок, невзрачный и колючий,
4 Суешь в свою строку, любой репей.

По способу ученых рифмачей
Ведешь ты строй грохочущих созвучий
И мертвого Петрарки стон певучий
8 Мешаешь с треском выспренних речей.

Ступив на этот путь, свершаешь промах,
Раскаешься в украденных приемах,
В них чувства нет, в них нет живой души.
Но если ты творишь не для забавы,
Но если хочешь стать питомцем Славы,
14 Взгляни на Стеллу, а потом пиши.

Так создан я, что за собой влекли
Меня красавицы, как самоцветы,
Бурлящий дух мой попадал в тенеты,
4 Которые Любовью нарекли.

Но языки огня меня не жгли,
Мне боли страсть не причиняла эта,
И я решил, что неженки наветы
8 На страсть из-за царапин навлекли.

Я с этим львенком лишь играл [25] Я с этим львенком лишь играл... — аллюзия на сюжет из трагедии древнегреческого драматурга Эсхила "Агамемнон" (718-737), в котором история прекрасной Елены, принесшей гибель Трое (см. примеч. к сонету 33), сравнивается с историей львенка: Жил когда-то один пастух, Он принес к себе львенка в дом, И зверек на овчарне рос, Брат молочный ягнятам робким. Поначалу детеныш был Кроток, ласков... Но, подросши, отцовский нрав Показал прирученный зверь. В благодарность за корм и кров Он в крови утопил овчарню... (Пер. С.Апта) , пока
Мои глаза (на счастье, на беду ли?)
Узрели Стеллу. Сломана строка,
Ее глаза мой мир перевернули.
Теперь с Любовью мы накоротке —
14 Она как яд в отравленном глотке.

Эрот разгневал собственную мать:
Ослаб от нег любовный пыл Ареса,
Но в бога стрел не стал метать повеса,
4 В мехи пустые прежний жар вливать.

Юнец-то знал: Ареса не сдержать,
Коль разум скроет ярости завеса,
И мать сломала стрелы у балбеса,
8 Сломала лук, а он — давай рыдать.

Но сжалилась над ним Природа-бабка,
Две брови Стеллы в луки превратив;
Из острых взглядов вышла стрел охапка.
О, как он прыгал, весел и счастлив!
За старые дела проказник взялся,
14 Помчался в путь — и я ему попался.

Я сознаюсь в ничтожестве своем,
Входя к рассудку в счетную палату,
Из всех счетов я вывожу растрату
4 Достоинств, небом данных мне взаем.

За все, что мы с рождением берем,
Мне нечего отдать Природе в плату.
Не знал я счета ни сребру ни злату,
8 И нет мне оправдания ни в чем.

Мой пыл сдает, мой дар творит безделки;
Мой разум тщетно защищает страсть,
Чьи побужденья низменны и мелки;
Я над самим собой теряю власть.
Но потому мной горе овладело,
14 Что больше нечего терять для Стеллы,

Струна души на луке Купидона
Не рвется и по-прежнему звенит.
Но в радости меня терзает стыд,
4 И страсть моя к раскаянию склонна.

Рассудок мой, ты — сам себе препона:
Перо мое о Стелле говорит,
Но слово на конце пера молчит
8 И суеты бежит настороженно.

Все Стелла превосходит. Но к чему
Мне все, коль я, как звездочет [26] ...коль я, как звездочет... — См. рассуждение Сидни об астрономе в трактате "Защита поэзии" (с. 159). , который
Летит в канаву, глядя вверх — во тьму?
Пусть юный разум будет мне опорой,
Природой он на подвиги взращен —
14 Теперь к Любви спешит и рвется он.