Леонид Оливсон - Осколки зеркала моей взрослой жизни

Известен неприглядный факт, имевший место
На землях Мексики в штате Оахака –
На выборах в борьбе за место мэра, кресло,
Вдруг выиграл «воскресший» из бездны мрака.
Из вида люда он исчез три года назад,
Когда над головой висел «дамоклов меч».
Смерть инсценировал от комы за свой разврат,
Ведь милую девчонку он сумел увлечь.
Минули годы быстро и «воскрес» усопший.
Везде развесил рекламные плакаты…
Он, молодую жизнь в грехе чужую сжегший,
Искал он в жизни чванливые пенаты.
Кто думать мог, что на такое он способен!
Скрывал же все подробности своей судьбы,
И появлялся на глазах как «кандибобер»,
И в спорных аргументах был сильней любых.
Однопартийцы, узнав всю подноготную,
Растеряны вконец, не солидарны с ним.
От шельмеца отринули бесповоротно:
Для правосудия нет больше пантомим.

Какой рекламой нас не стоит привлекать,
Зазвать нас в офис к доктору любому?
А будет ли после леченья результат…
Кто знает, если доктор незнакомый?

На телевидении он сделал ролик,
Там встретились старушки в диалоге,
Как героини пятиминутных хроник.
Тут был вопрос: «Где вы лечили ноги?».

Дается образец больных скиталиц,
Как нужно доктору рекламу оживить.
И чтобы фраз набор был строго боевит,
Чтоб улыбнулися хоть часть страдалиц.

А сам сюжет здесь сделан как обычно.
Одна старушка заявляет зычно:
«Он вылечил меня и всю мою семью»…
Ну, хороша семейка – вся, что ли с прелью?

Бабули этой появляется внучок.
Стоя на роликах, хватает бабку,
Он хвалит докторскую меценатку:
«На роликах бабуля уж не новичок»…

А дальше эпизод без декламаций?
Ан нет: «…и никаких ведь операций», –
Бабуля молвит, уезжая с внуком.
Мы видим спины, хотя не слышим звуков.

Быть может, этот простой сюжет рекламы
Работал десять иль меньше лет назад.
Он вызывает лишь злые эпиграммы:
Убрать бы этот с экрана маскарад.

Ах, доктор, не скупитесь на рекламу!
Ведь новая так освежит программу.
Вы удивите нас и сделайте сюрприз:
Ну, скажем, что-нибудь из новых антреприз.

Не подлежит сомнению наш демо-статус:
Сейчас мы в этом мире – первая страна!
Быть может – знак, что изменить войны нам ракурс
В стране, где «тихо» проживает сатана?..
Они ведь громко «сатаною» называют нас,
Хоть сами прозвища этого достойны.
Не можем мы терпеть их поведения сейчас:
Они коварны, устраивают войны.
Уже почти сто месяцев воюем мы,
И наши генералы просят новых, свежих сил…
А много ль «Аль-Каиды» – этих сил чумы?
Не знаем мы… Жест делаем опять: родню взбесил.
Воюют против нас талибы с «Аль-Каидой»…
Не занимаемся ли мы друзья корридой?
А вот кто бык, и кто здесь матадор –
Тут может быть отдельный разговор.
Ведь может быть, талибы – партизаны,
Что здорово воюют за свой суверенитет?
Мы несём вред, мы, в злобных их глазах, –
«джи-ай»-тираны?..
Должны решить мы: бросить это дело или нет?
А с «Аль-Каидой» вести борьбу еще сложнее, –
Хотя ресурсы наши и во много раз мощнее.
И я согласен с Джеком Хантером, что априорно
Нам «Аль-Каиду», этот герпес, не убить бесспорно.
Зато страдают парни, что остались живы.
Их жизнь дальнейшая полна психических страданий
И терзаний… Они поехали туда не для поживы.
Уж Пентагоном Софокл пущен в ход –
«страх ожиданий».

Есть в Хаустоне человек интеллигентный:
Себя считает он идущим с веком в ногу.
В натуре человеческой он компетентный
И дар имеет он разоблачать подлоги.
Быть нужно истинно актером гениальным,
Чтоб в заблуждение любое ввести его.
Его не облапошить в деле актуальном,
Он по людским привычкам узнает шельмовство.
Однажды как-то шел домой он поздней ночью:
Был встречен личностью с надвинутою шляпой.
Ни глаз, ни лика не разглядел он под луной,
Да и во что одет был тот простой бродяга…
Меня остановил он и предложил кольцо.
Оно с брильянтом было – наверное, украл.
Я сразу заподозрил в нечистом подлеца:
За доллар хотел его отдать мне криминал.
«Ты веришь ли, – сказал, – нашел его в канаве»
И продолжал бы говорить жене об этом,
Как комильфо, казнящийся такой холявой
И бизнесом, кажущемся ему запретным.
Но повернувшись, увидел плачущей жену
И, не спросив ее, он понял в чем причина…
Надевши шляпу, быстро он ринул в темноту.
Но где его искать теперь в ночной пучине?
Жену наводит на размышленье: «Почему
Супруг теперь вдруг не спрашивает о кольце,
С тех пор, как тем вечером бежал он в полутьму?
Какие мысли в этом гордеце?..»