Владимир Соколов - Это вечное стихотворенье...

… … … … … … … … … … … … … …

Проститься трудно мне и с богомазом,
Нарисовавшим Бога по рассказам.
Но как он смог понять сестру и брата,
Не понимая Черного Квадрата?

Я б не сумел, имея кисть и очи,
Не видеть звезд среди беззвездной ночи.
Ведь свет и тьма для космоса одно.
Какая тьма светил глядит в окно!

Грех не проститься мне и с земледельцем.
Среди пустых тележек и телег
Присядь со мной по-свойски, как с пришельцем,
Ведь сам живешь, как пришлый человек.

Я напишу пленительную книгу
О лепестках, ресницах и зрачках.
А ты подаришь хлеба мне ковригу,
Чтоб я остался в Вышних Волочках.

Но есть миры и выше нежных елок
И рвущих сердце речек и полей.
Я уважаю этот древний волок,
Но, знаешь, тянет душу Водолей.

… … … … … … … … … … … … … …

«Увы, увы», — кричит ночная птица
В саду промокшем у монастыря.
Звезда, я плачу, вспоминая лица,
Которых больше не увижу я.

Я послан был тобой на эту сушу,
Чтоб, позабыв о воле и крыле,
Бессмертную свою оставить душу
Всю, по частицам, на чужой земле.

С чего ж я плачу, сбрасывая бремя —
Земную пыль, земной недолгий час?
У нас пространства нет. Есть только время,
Оно зовется вечностью у вас.

…Я так устал на вас похожим быть.
К тому ж за годы, что я здесь бытую,
Вы и меня сумели убедить,
Что нет меня, что я не существую.

Покуда не опознан Человек,
Все эти миллионы невидимок,
В заботах коротающие век,
Все НЛО — один туманный снимок.

Былых фантазий бывший фаворит,
Двадцатый век, век — маска, век — насильник,
Зачем тебе энергия, рубильник?
Чтоб делать пеплом все, что говорит?

Как некий дух над каждым человеком,
Как в черном космосе парад планет,
Парад веков стоит над вашим веком,
И от него нигде спасенья нет.

… … … … … … … … … … … … … …

Я, как дитя, представил бесконечность —
И страх объял меня. Я в Путь готов.
Я здесь оставил душу. Дай мне, вечность,
Хотя б минуту для немногих слов.

Увы, прощайте, гордые, как дети,
Что занеслись, экзамен первый сдав.
Хулу или хвалу чужой планете
Нам воздавать нельзя. Таков устав.

Но я закон своей звезды нарушу.
Вы — гениальны. Это не секрет.
Вы умудрились сделать смертной душу!
Нигде другой такой планеты нет.

… … … … … … … … … … … … … …

Всю ночь шел дождь. Всю ночь писал стихи.
И рисовал. Отмахиваясь веткой
От облаков. Последние штрихи
Все наносил. Все падал мелкой сеткой.
И слушал шелест крыльев за спиной,
И все руками разводил от счастья.
И две луны вставали надо мной.
Одна была похожей. Но отчасти.

Как вам сказать, где ожил я теперь,
Как сообщить без буквы и без фальши?
Созвездье Лебедя? Оно — как Тверь
Или Можайск… Мы несравнимо дальше…
Там нет конца…

Но есть Окно и Дверь.

Я все живу и жить намереваюсь,
Покуда стих, как дудочка в лесу,
То приближается, то, удаляясь,
Влечет и сердце держит на весу.

Я все живу и всем лицом в забвенье,
Как в куст сирени майской, уходя,
До замиранья вслушиваюсь в пенье
Жемчужной птицы и в шаги дождя.

Ночной проходит дождь походкой слабой
Сквозь сад, шумя в ушах, как тишина,
И зная, что я здесь, под этой лампой,
Он топчется у моего окна…

Не надо, проходи. Ты теплый, летний.
Здесь нужен лед. Иди к чужому дню.
Надежду, умиравшую последней,
Я без тебя, один, похороню.

Все медлил я. В напутствиях старинных
Отсрочку словно строчку находил…
И вот — «Поэма. В нескольких руинах».
Вот — жанр, в который с веком угодил.

Все ждал чего-то. Все искал прогалин
Во времени, чтоб вырваться «вовне».
И вот — поэма в несколько развалин,
Бессвязная, как эта жизнь в окне.

Не вырвался, не выбился. Обломки
Часов и дней сложив под шум дождя,
Я все гляжу в осенние потемки.
А дождь все топчется, не уходя.