Владимир Соколов - Это вечное стихотворенье...

Писал: на Шипке все спокойно.
И все спокойно было там.
Ведь все отъявленные войны
Мы не влачили по пятам.

Легли и ново, и старинно
За этих девочек и птах.
И Казанлыкская долина
Вся встала в розовых цветах.

И встал народный,
а не царский,
И опаленный и святой
На высоте орел болгарский,
Из русских пушек отлитой.

При чем тут рифмы, если розы
Мне дарят девушки легко
И эти здешние березы
От наших так недалеко.

Я жил в Болгарии великой,
Я как птенец ее парил.
Цветы долины Казанлыка
Бургасским девушкам дарил.

Мне и российская природа
Напоминает иногда:
Ты был болгарином полгода —
Наверно, это навсегда.

Все нарисовано мокрыми красками
В зимнем окне.
Значит, весна с торопливыми сказками
Веет во мне.

Я удивляюсь ее беззаботности —
Так, впопыхах
Нарисовала себя на снегах
Каменной плотности.

Может, и ветер с нежданными ласками
Будет ко мне.
Все нарисовано мокрыми красками
В зимнем окне.

Говорим, что будет завтра?
Есть ли прошлому предел?
Над молчанием внезапным
Тихий ангел пролетел.

Погоди,
Побудь,
Помедли,
Молча что-нибудь скажи!
Нет. Опять свиваем петли
Правды,
Морока
И лжи.

От мороза с его причудами
Я бегу…
Уголек с двумя изумрудами
На снегу.

Я котенка беру за пазуху
И — домой…
Вытер все мороз сухо-насухо
Белизной.

Поднимаюсь —
ярус за ярусом.
На, бери!
Ты глядишь на нас страхом яростным
У двери.

Ты темней его, несмышленого,
И сильней,
И глаза у тебя зеленого
Зеленей.

От мороза с его причудами
Я бегу.
…Уголек с двумя изумрудами
На снегу…

Итак, тоска.
Перебираю дни,
Как фотографии, поодиночке.
Никак не складываются они
В жизнь, прожитую ради строчки.
Я их раскладываю, как пасьянс,
Необстоятельно и неумело…
Вот этот день — как старенький романс,
В котором чья-то грусть не устарела.

А этот день — огромный парус пыли!
Как отзовутся новые умы
На то, что, флаги взвив над Волгой, мы
Часть Жигулей в машины превратили,
Укоротив прекрасные холмы.
Возможно, будут им тогда смешны
Пленяющие нас автомобили.
Поймут ли нас?
Я думаю, должны…

Пусть мания величия ни тенью
Меня не задевала, но во сне
Я все же вздрагиваю от виденья,
Что целый мир в претензии ко мне.

Хочу ответить — не хватает слов.
Мысль обрывается до безрассудства.
Я просыпаюсь, и такое чувство,
Что изменил я множеству стихов.

Осточертевший пейзаж за окном
Выдержан и хладнокровен.
Сер, неподвижен и ночью и днем,
Сам по себе невиновен.
Я любовался им, но на меня
Ныне от смертной тощищи
Мрак наползает средь белого дня,
В руку сует топорище.
Тополь стоит по колено в воде —
Всю вырубаю аллею.
Дуб возвышался к зеленой звезде,
Я и сирень не жалею.

Напрочь и намертво — всю красоту.
Я не рожден для больницы,
Пусть убирается все в пустоту —
Все эти ветки и птицы.

Все эти липы беру в топоры,
Мраку сдаваясь на милость.
Только бы, только бы с этой поры
Все за окном изменилось.

Осточертевший пейзаж день и ночь
Высил такие деревья…
Я любовался им, больше невмочь —
Не уходите, корчевья.

Но отмытарюсь, отбыв, отмечась
В этой тоске неудалой,
Я восстанавливаю через час
Все — вплоть до веточки малой.

Жду тебя,
Ты городом идешь,
А ведь должен я к тебе идти.
За окном —
качающийся дождь
На твоем заведомом пути.

Я ведь знаю, что и так тяжел
Этот скользкий путь
по февралю.
Надо сделать так,
чтоб дождь прошел,
Потому что я тебя люблю.
Я ведь тоже знал, да позабыл,
Но надеюсь, что не навсегда,
Слово, что поэт произносил,
И кончался ливень без следа.

А теперь, немотствуя порой,
По прошествии немалых лет,
Не могу над милой головой
Разогнать дождинки —
слова нет.