Константин Бальмонт - Семь поэм

Постой. Постой. Испив вино до дна,–
Не истолкуй бледнеющую алость
Как смерть любви. Сильна в цветах весна.

В свой час о всем спроси тихонько жалость.
Себя, – другого раня – не убей.
Любя змею, люби и голубей.

Любя змею, люби и голубей.
Люби не только жадность приниканья,
А также мимолетное мельканье
Воздушных крыл средь облачных зыбей,

Кто лишь в одном, он всех слепых слепей.
В неистощимом токе убеганья,
Вдруг к солнцу обратись, и пей сверканье,
Как в миг рожденья вещий скарабей.

Люби-люби-люби светило жизни,
Кружись-кружись-кружись, следя полет.
Всех вольных птиц, всех пчел, несущих мед.

Но в смене стран восстонешь об отчизне.
И знай, упившись плясками лучей –
В одной из птиц есть путь от всех скорбей.

В одной из птиц есть путь от всех скорбей,
От суемысли, козней, замогилья,
И серых дней, и серого бессилья,
И тени и блуждающих огней,

Крылатым в лете вдвое будешь с ней,
Когда свои она раскроет крылья.
Полями полетите изобилья,
И в высоте, откуда все видней.

Ты знаешь сам, какая это птица,
И как ее назвать, я не скажу.
Но с ней двойная в небе ты зарница.

И цвет с цветком, украсишь ты межу.
Крылом коснулась, вот все златоткано.
Взгляни на круг сапфирный океана.

Взгляни на круг сапфирный океана.
Душа узнала душу. Вы цари.
Беги. Плыви. Люби. Лети. Гори.
Жар-птица ты, с тобой твоя Светлана,

Вершины гор белеют из тумана.
Двух зорь дневных немые алтари.
Свой фимиам, о, сердце, искури,
Колдуя к мысли змейками кальяна.

Ты помнишь-ли времен седых рассказ,
О том, как змей, сомкнувшись полным кругом,
Свой хвост поставя вровень рта и глаз–

Облек Восток с Закатом, Север с Югом,
Из точки тучей стал Вселенной всей.
Чрез каплю воли ты всемирный Змей.

Чрез каплю воли ты всемирный Змей.
Блеснув росою, ходишь в небе тучей.
Ты птицей веешь с птицею летучей.
Ты колос меж колосьями полей.

Любя весь мир, ты каждый миг светлей.
Былинкой был, и вот ты лес дремучий.
К эфиру, в область солнца, путь твой жгучий.
И вновь ты лист смолистых тополей.

О, верую! И, веровать умея,
Всем возвестить хочу: Лишь захоти,–
Легко волшебный самоцвет найти.

Во вне ли он? Найду-ль его в уме я?
Он тут. Он там. Он всюду на пути.
Я верую во власть и в чару Змея.

Я верую во власть и в чару Змея.
К бессмертному всегда чрез смелость путь.
Свой лик люби, и свой же лик забудь.
Из точных черт слагается камея.

Незрячий червь пробил всю землю, смея.
У первой птицы в крыльях билась жуть.
Был змеем каждый дух когда-нибудь.
Змеина стеблем белая лилея.

Поняв запрет, запретное разбей.
Не выходи на бой чрезмерно рано.
Любя змею, люби и голубей.

В одной из птиц есть путь от всех скорбей.
Взгляни на круг сапфирный океана.
Чрез каплю воли ты всемирный Змей.

Я не мог учиться у веселья.
  Кончен был мой внешний день веселый.
  Отзвенели золотые пчелы.
Хмель отцвел, и серый цвет похмелья
  Затянул сады, луга и долы.
  Все ж и у тоски своя наука.
Обнимаясь, долгий час, с тоскою,
  Как с сестрой печально дорогою,
  Я узнал, что мудрая и мука.
Но склонилась вся душа к покою.
  Я прилег на землю у беседки,
  Где когда-то, в сладкий миг лобзанья,
Я шептал, что радостно касанье
  Чуть расцветшей и росистой ветки.
  Я заснул. Вот первое сказанье.

Листок упал мне на лицо.
Я шевельнулся в сновиденьи.
И обручальное кольцо
Скатилось с пальца. В отдаленья
Замкнулось наглухо крыльцо.
И в звонах в похоронном пеньи
Мелькнула белая парча.
И тень того, чем, горяча,
Жизнь уязвляла и светила,
Под звук пахучего кадила
Преобразилась, как свеча.
Раскрылась быстрая могила.
Не открывая спящих глаз,
Я так второй мой кончил сказ.

Как долго сон мой длился третий,
Не знаю. Близко надо мной.
Склонился призрак, мне родной,
Не тот, не первый, но иной.
Мы были счастливы, как дети.
В очах фиалки расцвели
И грани дальние Земли.
Нас увлекали, уводили.
Смешались правда и обман,
В златисто-изумрудной пыли.
Гудел окружный Океан.
Но все виденья сильной были
Чужих столпившихся веков
Мой дух восторгом ослепили,
Не разрешив моих оков.
И я возрос, как Месяц в силе,
И волны сердце возвратили
К черте родимых берегов.