Сергей Бобров - Вертоградари над лозами

Два поэта – только сказки
Мы рассказывали ей;
Нам блистали арабески
Легких завитых кудрей.

И нежданной похвалою
Нас приветил не один,
Пробегавший легкой тенью,
Взор насмешливый мужчин,

А когда мы уходили.
Вспомнили мы о другой,
Чья свобода, чье мученье
Вянут розой неживой

Были речи смутны и спутаны
И, смутясь – я умолк;
Были плечи ее закутаны
В нежный, черный шелк,

Но она голубыми взорами
Мне сказала (любовь моя!):
Что жалеет и любит укорами
И не жаль ей ее бытия;

И биеньями благодатными
Сердце билось и пело мое –
И не мог ей словами понятными
Я сказать, что люблю ее

Играет солнце мятежно
В лазури огневой;
Но она улыбается нежно
На голос неявный мой.

Как там закатные трубы
Гремят, приветствуя ночь;
Но морские эти губы
Отходят так тихо прочь.

И вновь буреносные луки
Взрывают облачный стон;
Но она поднимает руки
И мир как легкий сон.

Тебе, время, не измерить
Безумья моего:
Ты не можешь поверить
Что она лишь и я, и вокруг – никого

Я смущен сомненьем нежданным:
И мне надо ли верить ему?
Убаюканным, обаянным
Уплывать в ревнивую тьму –

– Ты – мне плот помогала строить.
О, богиня богинь, Калипсо…

  (Пожалуйста, посмотрите эту картину
  Анри Руссо.

  (Вы знаете, я опечален,
  Что должен был так написать
  Но от этих цветущих развалин
  Разве можно мне убежать!)

Ты – теперь на воздушном ложе,
А вокруг: такие цветы
Разве кто нибудь, кто нибудь может
Быть такою счастливой как ты!

Нс чудесная ль пела нам книга,
Как брели мы, дети равнин, –
Оглянись, оглянись, Ядвига,
Это я, забытый твой сын.

Я пришел в незабвенные кущи
Петь одной богине хвалу;
В голубые Ашатии рощи.
В дорогую желанную мглу. –

Мне крылатые райские розы
Обнимая, целуя, любя, –
Говорящие птицы и розы
Обещали, обещали тебя.

Затомись ты, душа огневая.
На высокий на счастливый бой –
Громовержца, властителя мая
Повстречая удар золотой

В морозный день благослови
Камина быстрые блистанья.
Капризный взор останови
И погрузи его в пыланья.

О, взоры светлые твои
Достойны стен церкви Сикстинской!
Одна: – перед тобой Виньи,
И Обиньэ, и Баратынский.

Российской острой простотой
Сменив францусския химеры,
За Павловой, Растопчиной,
Бросаешь в сторону Бодлэра,

Раблэ, Кузмин и Апулей.
Гриффин и Платен – позабыты,
Да и Уайльдовских затей
Прискучившие хризолиты.

Вздохни; – взгляни же на снега,
На тени в серебре лиан ты, –
Не все ли эти – жемчуга,
А те не все ли – бриллианты!

Как быстро плыли в воздух нежный
Вы, призрачные корабли,
И уносили в зарубежный
Край упования мои;

К вам горько простирая руки,
Я, одинокий, умолял
На память о моей разлуке
Оставить маленький опал.

И вы, таинственники неба,
Благословившие мой край;
Волны возлюбленного хлеба
И тот первоначальный рай,

Вы кормчему вручили бросить
Поблескивающий талисман –
(И ветер мне его доносит,
Бросая в глуби травных стран).

И, наклонившись, терпеливо,
Он милостиво поучал,
Как мне найти за дальней ивой
Подарок – маленький опал

Рука поднимется губительная
С ее блестящим топором
И овладеет ночь томительная
Моим болезненным стихом.

Как поле затопляет рисовое
Вода, плодотворя посев,
Поэт молчит, строфу дописывая.
Обожествляя свой напев,