Владимир Маяковский - Стихотворения. Поэмы. Пьесы

Отечественная «маяковиана» получила подкрепление многими фундаментальными исследованиями и популяризаторскими работами, посвященными творчеству Маяковского, его стиху, его драматургии, его новаторским поискам, созданными во Франции и в Италии, в Англии и США, в странах Латинской Америки и Азии, во всех братских странах народной демократии.

И когда внимательно вчитываешься в стихи лучших, прогрессивных поэтов современного мира, без труда угадываешь их кровное родство с Маяковским. Вспомним произведения таких поэтов, как немцы Бехер, Брехт и Вайнерт, француз Арагон, чилиец Неруда, турок Хикмет, поляк Броневский, чехи Незвал и Тауфер, черногорец Зогович, болгары Гео Милев, Вапцаров, Радевский, венгр Гидаш. Можно еще и еще называть имена людей, связавших свою поэтическую судьбу с борьбой за лучшее будущее человечества, и безошибочно нащупать в их творчестве родство с поэзией Маяковского.

Это не эпигонство, не подражание учеников манере мастера, не школа Маяковского». Это духовное родство товарищей по оружию, родство людей, стоящих в одном ряду в борьбе за будущее человечества и за будущее поэзии. Это боевое братство «хороших и разных» мастеров поэзии, объединенных общей исторической целью, часто общностью судьбы и общностью пути в поэзии от разных исходных «измов» («футуризм», «дадаизм», «сюрреализм», «экспрессионизм» и т. д.) к боевой поэзии человечества, пробивающего путь к справедливому будущему.

Такой поистине величественный итог жизни, трагически оборвавшейся на своем высоком взлете, — производное от большого и сложного пути поэта, его жизненной и литературной биографии, его заблуждений и открытий, его неутомимого новаторского поиска, вечной «езды в незнаемое», и постоянного ощущения себя «заводом, вырабатывающим счастье», его неистощимого гуманизма.

Недаром он в самом трудном своем произведении послеоктябрьских лет, в поэме «Про это», писал:

Владимир Маяковский пришел в русскую поэзию в те годы, когда она, после поражения революции 1905 года, отражая духовный кризис русской буржуазной интеллигенции, переживала глубокий упадок. Это остро и болезненно чувствовал самый талантливый и исторически чуткий из символистов — Александр Блок, Но другие представители этой группы, от Мережковского до Сологуба, а также все младшие символисты и эпигоны символизма окончательно выхолостили из русской поэзии, богатой славными традициями XIX века, живую мысль и живое чувство, обеспло-тили и обескровили русский поэтический язык. К десятым годам, когда со своими первыми стихами и декларациями выступили акмеисты и футуристы, когда зазвучали на страницах «Звезды» и «Правды» первые, пускай еще негромкие, строки пролетарских революционных поэтов, все признаки предвещали близость освежающей очистительной бури, обусловленной на зреванием накануне первой мировой войны нового революционного кризиса. Должны были появиться поэты, способные вернуть русскому стиху славную традицию гражданственности, вывести его из заточения в «башне из слоновой кости» на улицу, в мир социальных страстей.

Эта великая задача была явно не по плечу поэтам группы акмеистов, выразителей тех же социальных сил, что и их духовные предшественники — символисты, Н. Гумилев, О. Мандельштам, А. Ахматова. С. Городецкий, В. Нарбут и другие поэты этой группы были способны преодолеть «бестелесность» символистской поэтики и образности, декларируя «адамизм» и «вещность» стиха, но не могли и не хотели вывести русский стих из узкого мира индивидуализма, не могли рассеять мистический туман, образовавшийся в поэзии в пору господства символистской школы.

Не под силу была эта задача и футуристам, в рядах и под знаменем которых пришел в поэзию молодой Маяковский.

Не в пример акмеистам, целью которых было реформировать символизм применительно к новым условиям, футуристы пришли с кажущейся на первый взгляд крайне революционной целью — не только взорвать и смести со своего пути мертвые формы и догмы современной им поэзии, но и «сбросить классиков с парохода современности», чтобы, освободив себя от всех традиций и канонов прошлого, создать на голом месте свою «поэ зию будущего».