Сергей Решетнёв - Графика ночей

Тотальное такое одиночество.
И в зеркало заглядывать не хочется,
И там во взгляде жалость и укор.
В глазах моих безумие пророчится.
Когда же эта боль навеки кончится?
Внимание твое краду, как вор.
А без тебя, как плащ, торчу на гвоздике.
И не хватает кислорода в воздухе,
Где рядом нет дыханья твоего.
И нет работы мне и нет мне отдыха,
Одни вопросы: с кем сейчас и где?
И плачется без повода легко.

Разруби меня радугой, ревностью, речью.
Раздразни меня розовым небом, ручьем
Непокорных волос, черных, черных, как вечность.
Но не кончатся игры со смертью ничьей.
Расцелуй меня нежно, как вечер прохладой.
Разведи мои руки, кольцом охвати.
Счастья горький грейпфрут мне достался в награду.
Липкий сок на губах. Кожуры серпантин.
Бархат внутренних стенок. Лукавства лимон.
Поцелуи, как осы, летят на красу.
Подарила мне небо и бросила вон.
И теперь я свой голод, как счастье несу.

Я превращаюсь в камень постепенно,
Внутри меня тяжелое ядро.
Один как бог, один во всей вселенной,
Без атрибутов всемогущества его.
Я становлюсь всё менее подвижен,
Я не ищу ни целей, ни причин.
За дар простой всё понимать и слышать,
Я должен жить и умирать один.

все, что мог с собою унести
это запах, запах нежно-лунный,
запах, как соитие бездумный,
капелька безумия в горсти

пахнут пальцы морем и песком
пахнут пальцы высохшей ракушкой
поцелуем пахнут над виском,
детскою пластмассовой игрушкой

и воссоздается образ твой
целиком от лона до ладошек,
и вонзится длинною иглой
между ребер слово невозможно

Возле черных железных дверей,
прямо в сердце холодных ночей,
под дождем шелестящих речей,
прижимались друг к другу, как пара ключей,
в кулаке разъяренного Рока.

Мы хотели – друг в друга врасти,
мы хотели друг друга спасти,
убивали, шептали: прости ,
и, как ягоды, сжаты в горсти,
мир окрасили розовым соком.

Мы хотели расстаться, а двигались в танце,
у нас не было в будущем шанса,
мы везде и всегда иностранцы,
мы упрятали боль свою в ранцы,
лишь бы жить да вот так целоваться.

Слезы склеивали пространство,
каждый день расставаться —
уже постоянство,
я любил в тебе даже упрямство,
о, спасением было бы пьянство,
но для чувства и в нем нет препятствий.

Боль растворила кислотой
И радость встреч и снов покой.
Теперь слова твои как плеть:
Не сметь, не сметь, не сметь, не сметь .
И взгляд твой колет, как игла:
Права, права, права .
Запомнит поцелуй Орест,
И так уж шепчутся окрест .
Он вырастит и отомстит
За счастье матери и стыд.
Но я не Клавдий, я не царь,
Я сердцу верящая тварь.
Пускай судьбу их разделю,
Я больше, чем они, люблю.
Сильней люблю, чем сыновья,
Сильнее, чем сынов.
Боль – выше всякого вранья.
И клятв, и слез, и слов.
Я этой болью защищен,
Я с болью этой обручен.
Прощай, Гертруда-Клитемнестра,
Безумие – моя невеста.

Возле бочки девушка стоит
На одной ноге, другую – моет.
Взгляд ее, как солнышко блестит,
Вызов и приветствие героям.

Автобуса ластик стирает толпу с остановки.
Из центра торгового люди выносят обновки.
Дверка такси приоткрыта.
Полоснуть бы по небу бритвой.
За спиною «Хрусталь, фарфор и парфюм».
Я сижу, печален и полон дум.
Жду чужую жену за улыбку и слова два,
Это всё на что есть у меня права.
Впереди «Напитки, консервы, хлеб».
И кафе, где за стойкой Борис и Глеб.
Остановка снова полна людей,
Голова же просторна, как Колизей,
Гладиаторы разных моих идей
Не вступают друг с другом в схватку.
Строчки Бродского прыгают в голове,
Даже водки не хочется, хочется быть в тебе,
Быть в твоем животе ребенком,
Плавать, припасть к плаценте,
И не знать кроме тебя никого на свете,
Не дышать,
но слышать сердце твое сквозь пленку.
Сотовый не заменит мне пуповины,
Но через него узнаю о тебе – ты прошла мимо.
Ты сидишь дома, муж ласкает твое плечо,
А на улице дождь, и на лице нежно и горячо.