Константин Бальмонт - Океания

На прибрежьи, в ярком свете,
Подошла ко мне она,
Прямо, близко, как Весна,
Как подходят к детям дети.
Как скользит к волне волна,
Как проходить в нежном свете
Новолунная Луна.

Подошла и не спросила,
Не сказала ничего,
Но внушающая сила, —
Луч, до сердца моего, —
Приходила, уходила
И меня оповестила,
Что, слиянные огнем,
Вот, мы оба вместе в нем.

«Как зовут тебя, скажи мне?»
Я доверчиво спросил.
И горя во вспевном гимне,
Вал прибрежье оросил.
Как просыпанное просо,
Бисер, нитка жемчугов, —
Смех, смешинки, смех без слов,
И ответ на всклик вопроса,
Слово нежной юной: «Тосо!»

Самоанское: «Вернись!»
Имя — облик — имя жало.
Звезды много раз зажглись,
Все ж, как сердце задрожало,
Слыша имя юной, той
По-июньски золотой,
Так дрожит оно доныне
В этой срывчатой пустыне
Некончающихся дней,
И поет, грустя о ней.

В волосах у юной ветка
С голубым была огнем,
Цветик с цветиком, как сетка
Синих пчел, сплетенных сном.
Тосо ветку отдала мне,
Я колечко ей надел.
Шел прилив, играл на камне,
Стаи рыб, как стаи стрел,
Уносились в свой предел.

Эта ветка голубая, —
Древо Грусти — имя ей,
Там, где грусть лишь гостья дней,
Там, где Солнце, засыпая,
Не роняет на утес
Бледных рос, и в сердце слез,
Там, где Бездна голубая
Золотым велела быть,
Чтобы солнечно любить.

Вот она, неоглядная тишь океана, который зовется Великим,
И который Моаной зовут в Гавайики, в стране Маори.
Человек островов, что вулканами встали, виденьем возник смуглоликим,
И кораллы растут, и над синей волной — без числа — острова-алтари.

Море, как озеро безглагольно-лагунное,
Пальмы, как стражи, стоят.
Что-то отшедшее, что-то звездное, лунное,
Дни однолики подряд.

Временем, облако задымится опалами,
Там, на Небесном Пути.
В Вечность заброшены, мы пребудем усталыми.
Некуда больше идти.

Цвет живой, как стебель нежный,
Что, овеян легкой мглой,
Вышел к Солнцу, в мир безбрежный,
Но взращен он под землей.

Изумруд преображенный,
Словно видимый во сне,
Круглых рифов мир затонный,
В ворожащей тишине.

Здесь не встанет вал, в качаньи
Пенно-взвихренных минут,
Он в молитвенном молчаньи,
Просветленный изумруд.

Эта зелень покрывала
Влажно-призрачно светла,
И в нее лазурь опала,
Изнутри светясь, вошла.

Много радуг семицветных
В Тихом океане.
Много в сердце слов ответных,
Светлых звезд в тумане.

Много в Небе, в Звездной Книге,
Божьих откровений.
Сердце, сбрось с себя вериги,
Будь в огне мгновений.

Пусть твои мгновенья малы,
— Будут в светлом стане,
Как коралловые скалы
В Тихом океане.

Белое облако — там.
Знают цвета череду.
Медь разошлась по краям.
Жду.

Дымчатый курится свет.
Копит разгром чернота.
Гуще взрастанье примет.
В ветре все свисты листа.

Раньше Вечерней звезды,
Взбрызнет, разрушивши грань,
Бешенство белой воды.
Глянь!

Цветная раковина, на сушу брошенная,
В песках молчит.
Но вверх приподнятая, но ветром спрошенная,
Светясь, звучит.

И сердцу слышащему, лишь ей рассказанные,
Жужжанья струн
Сквозят глубинностями, тобою связанные
В напевы рун.