Борис Прахов: Не втиснуть жизнь в четыре строчки…

Облака от Москвы ветер северный гонит на юг,
Где не выпадет снег в зелень пальм, что над море каймою.
Только я остаюсь. Жаль, что мой замыкается круг —
Осень жизни моей так опасно граничит с Зимою…

Пьют за осень друзья без меня за широким столом.
Я бреду под зонтом в никуда, где не «давят» высотки,
И поёт мне с дискА, согревая душевным теплом,
Замечательный бард, мой приятель, Серёжа Красоткин.

Под ленивым дождём старый парк весь до нитки промок.
На свидание с ним непременно обязан успеть я —
Он вчера обещал подарить мне полдюжины строк.
Но прилипло к асфальту кленовых листов разноцветье…

Thou blind fool, Love, what dost thou to mine eyes,
That they behold, and see not what they see?
They know what beauty is, see where it lies,
Yet what the best is take the worst to be.
If eyes, corrupt by over-partial looks,
Be anchored in the bay where all men ride,
Why of eyes’ falsehood hast thou forged hooks,
Whereto the judgement of my heart is tied?
Why should my heart think that a several plot,
Which my heart knows the wide world’s common place?
Or mine eyes seeing this, say this is not,
To put fair truth upon so foul a face?
In things right true my heart and eyes have erred,
And to this false plague are they now transferred.

Слепой Любовью мы ослеплены.
Не зрим того, что ловим взглядом ясным.
Чтя красоту, не знаем ей цены,
Вдруг перепутав пошлое с прекрасным.

И взгляды, как на якорной цепи,
Как корабли, что в бухте на приколе.
И в ней готов ты сердце утопить.
Ну почему ты не даёшь им воли?

Зачем так сердце трепетно стучит
При той, что прочим кажется обычной?
И почему предательски молчит
Пред красотою, что слывёт античной?

И в сердце, и в глазах одна лишь ложь…
Где фальшь, где добродетель – не поймёшь!

Уже неделю дождь идёт.
То чуть сильней, то словно плачет.
Он у меня тебя крадёт.
Я с Одиночеством на даче.

Я ощущаю пустоту.
Любить я, видно, не умею.
С тобою быть – невмоготу,
А без тебя – ещё больнее.

Осадок мелочных обид
Я растворяю водкой горькой,
И Одиночество саднит
Строкой стихов озябшей зорькой.

Не можем вместе, врозь – хоть брось.
И жизнь подобна фотоснимку:
«Тоска, продрогшая насквозь,
Спит с Одиночеством в обнимку».

Выходит грусть из берегов,
Но, предвкушая вдох последний,
Я слышу звук твоих шагов
И поворот ключа в передней…

Азарт картёжников у клёнов.
Их начинается игра.
В руках их, солнцем опаленных,
Краплёных листьев веера.

Ноябрь хитёр и хладнокровен,
Подогревает клёнов страсть.
Игру поддерживая «вровень»,
Он помогает им пропасть.

Конечно, он играл не чисто —
Весь напружинился, затих…
Уж на кон брошены мониста
И груды листьев золотых…

Блефуя, ставки повышая,
Сорвал он банк в конце концов!
Игра закончена большая
Для голых клёнов-близнецов.

Долдонит дождь без передышки
О лист, прилипший на окне.
Крупье-Ноябрь сгребает фишки
На прохудившемся сукне.

Ноябрь – игрок! Исход был ясен
(Лишь карт обрывки на траве),
Ведь у него всегда в запасе
Дождей колода в рукаве…

Июнь. Шестое. Псков. Автовокзал.
Вина бутылка, разовый стаканчик.
Там нас незримой ниточкой связал
В свой юбилей ПОЭТ, курчавый мальчик…

Я помню пальцев тонких силуэт,
Мне так тогда поведавших о многом.
(В них – музыкант, художник и поэт),
Твою улыбку на лице нестрогом.

В твоих работах лёгкость и тепло,
Экспрессия и тихая печальность.
И не живут в них ни корысть, ни зло,
Им не присущи серость и банальность.

От них струится вдохновенья свет,
Что по душе седому уж «повесе».
Купил бы все! Вот только денег нет,
Да, в общем-то, и некуда повесить…

Пять на часах. Не тронута постель.
Ещё темно. Спокойно спит столица.
На мятый лист из ручки льётся гель
И пьяной строчкой на него ложится.

Скулит Ноябрь, как в церкви пономарь,
И первый снег над городом кружится.
В окне «аптека, улица, фонарь»…
И капелька вина на старых джинсах.

Года, остановите бег! Молю!
Хоть для неё замедлите движенье!
Вино в стаканчик пластиковый лью…
Эй, Рыжая Лисичка, с днём рожденья!