Алексей Прасолов - На грани тьмы и света

То в профиль, то лицом — при
спуске —
Там, надо мной, горит душа,
На вечность плюнувши по-русски,
Живой минутой дорожа.

А здесь, по русскому присловью:
«Один работай, семь дивись», —
По-русски ртами диво ловят
И головой — то вверх, то вниз.

Железный жест под грузом точен.
Без груза — радостно-широк:
Талант наукой не источен,
Науке дар свободный — впрок.

Жаль, с ним — с безвестным —
я расстанусь.
Да что ему? В пылу труда
Хранит в нас душу безымянность
Надежней славы иногда…

Сердце, и когда ты застучало,
В утреннем предчувствии своем,
Знал ли я, что нежное начало
Мне такую муку обещало,
Без которой песни не споем.
И пока хранить умеешь в тайне
До поры и чувство, и слова,
Значит, правда — спутница страданья
И любви взыскательной — жива.

Пусть гримаса не станет улыбкой,
Но взлетел твой смычок огневой
Над блокадной оттаявшей скрипкой,
Над ночной многоструйной Невой.

О Нева! Ей в гранитной неволе —
Как вину в запасном хрустале:
Ведь его не пригубит в застолье
Та, что там — в пискаревской земле.

Та, что знала: не быть с нами третьей
Ни тогда, ни теперь средь огней,
Та, что знала: не будет бессмертья,
Но бессмертье заплачет о ней.

Земля свободна и просторна,
Земля тепла и глубока,
И перевеянные зерна
Томит предчувствие ростка.
Для праздных глаз — однообразье,
А для меня — на сотни верст
Неразделимость и согласье…

— Ой, Корнила, Корнила,
Стало дома все немило.
А куда бы мне, Корнила,
Снарядиться в поход?

— Дал бы я совет — на север,
Да все дороги снег завеял,
Не к поре поход затеял —
Добрый конь не пройдет.

— Ой, Корнила, Корнила,
Пропадает даром сила!
Ты отправь меня, Корнила,
Не на север, так на юг.

— А на юге-то, на юге
Прошли черно бури-вьюги —
Конь травы не найдет.
Еще мать нам не велела:
Там идет чума-холера,
Человеческому горю
Нету берега, как морю,
Не ходи ты на юг.

— Эх, Корнила, Корнила,
Мне слова твои немилы, —
Кован конь, клинок наточен,
Мое сердце воли хочет —
Отпусти хоть на восток!

— На востоке, на востоке,
Там Урал стоит высокий,
Люди пушки льют,
Кандалы куют.
Не ходи на восток.

— Ой, Корнила, Корнила,
Что-то сердце заныло…
Коль пути мои не торены
На глухие на три стороны,
Хоть четвертую мне дай!

— А четвертая сторона
Будет к западу,
А на западе
Двери заперты,
И без умысла без злого
Не поймут там твое слово.
А поймут, так не поверят —
Не откроют тебе двери.
Не ходи на запад.

— Эх, Корнила, Корнила,
Постарела твоя сила!
Только ездит к куму в гости,
Только греет свои кости —
То твоя и доля!

А моя-то доля
Не ночует дома,
Ночью кличет меня с поля,
Закликает с Дона!

Я слыхал про атамана,
Про его победу,
Я до Разина Степана
На совет поеду.

— Не найти тебе Степана —
Изменило счастье,
Порубали атамана
На четыре части…

— Что ж об этом человеке
Всюду слышу речи?
— В церкви прокляли навеки —
Значит, Стенька вечен.

Ночью с Дона — страхи
Клонят свечку веры.
С Киева монахи
Роют там пещеры.

Как монах заходит
С черной бородою,
А другой выходит
С белой головою.

Каково, монаше,
Житие-то ваше?
Белая — от мела
Или поседела
Твоя голова?

Солнце тяжко село.
Свечка догорела,
На губах монашьих
Запеклись навеки
Кровь или слова?..

Руки их в бессилье
Непокорны стали:
На груди скрестили —
Разошлись, упали
Дланями на глыбу,
Что весь день тесали.

На пустыре обмякла яма,
Наполненная тишиной,
И мне не слышно слово «мама»,
Произнесенное не мной.

Тяжелую я вижу крышу,
Которой нет уже теперь,
И сквозь бомбежку резко слышу,
Как вновь отскакивает дверь.