Артур Аршакуни - Первичность ощущений. Песни, стихи и сказки

Гости вразнобой захихикали.

– А ты, как тебя там, – сказал король Апогей Первый поэту Монпегасу, – убирайся отсюда, и чтобы я тебя больше здесь не видел.

Поэт Монпегас исчез по-английски, но гости на такую мелочь не успели обратить никакого внимания, – события разворачивались слишком быстро даже для любителей острых ощущений.

– Милый! – сказала королева Амальгама королю Апогею Первому. – Давай быстренько закончим. Остался последний номер… А то неудобно как-то.

И она вдруг нежно улыбнулась ему, и странное дело, – улыбка эта сделала ее… гм, ну, не красавицей, но очень даже симпатичной.

– Ах, что вы, что вы, – пробормотал король Апогей Первый, потом махнул рукой и развернул перед собой свежий выпуск «Вечернего Дилидона».

Тем временем знаменитейший дуэт поэтов Жеглине и Неглиже немного оправился от перенесенного потрясения и разошелся по противоположным углам зала. Вы, кстати, помните, в каком порядке они речетативили? Вот и ладно.

– Ах! – воскликнула королева Амальгама и схватилась за сердце.

Глаза ее закрылись.

– Ваше величество! Ваше величество, что с вами? – заволновались-зашушукались фрейлины.

Королева Амальгама молчала, продолжая держаться за сердце.

– Сматываемся отсюда, пока не поздно! – прошептал, бледнея, Жеглине Неглиже.

– Ку-ку-куда? – спросил дрожащий Неглиже Жеглине.

– Ты что, кретин, не понял? Куда угодно, хоть на луну! – прошипел Же… Не… Короче, пока пресловутый один шипел вышеозначенному второму, в зале остался один шип, а их обоих в зале не стало. Но и это не отвлекло внимания гостей, которые, вытянув шеи и затаив дыхание, наблюдали за развитием событий.

– Ваше величество! – испугался Главный распорядитель Террариум.

Королева Амальгама молчала.

Король Апогей Первый оторвался от газеты.

– Что с тобой, милочка? – спросил он.

Королева Амальгама молчала, как статуя.

– Гамочка, ты меня слышишь? – король Апогей Первый потряс ее за плечо и вскочил на ноги. – Эй, люди! Доктора, кого-нибудь, живо!

Все забегали, зашумели. Королеве Амальгаме расшнуровали корсет, сделали искусственное дыхание, дали понюхать нашатырного спирта, натерли виски уксусом – ничего не помогало. Она продолжала сидеть неподвижно, с закрытыми глазами, держась за сердце.

Магистр Спектрограф пощупал ей пульс, потрогал лоб, приставил ухо к высочайшей спине, долго молчал. Потом осторожно постучал молоточком.

– Трансмутация или алхимия? – пробормотал он.

– Говори громче! – не выдержал король Апогей Первый.

– Ваше величество, – магистр Спектрограф вытер пот со лба, – Ваше величество, это нечто феноменальное, и я не… не знаю, как вам сказать…

– Что? Что? – король Апогей Первый в нетерпении топнул ногой. – Говори же!

– Ваше величество, у ее величества нет сердца.

– Нет се… Как… Как нет сердца, что ты мелешь, негодный шарлатан?

– Ваше величество, уверяю вас, это так.

– Что же… у нее… вместо сердца? – дрогнувшим голосом спросил король Апогей Первый.

– Трудно сказать определенно без качественного анализа, но это – металл и весьма тяжелый, – магистр Спектрограф еще раз постучал молоточком и задумчиво пожевал остатки своей бороды. – По форме прохождения звуковых волн я, ваше величество, полагаю, что это – золото.

– Боже мой! – король Апогей Первый схватился за голову. – Боже мой!.. Нет сердца…

Он медленно шел по залу, пошатываясь и натыкаясь на кресла. Взгляд его упал на Антуана Нонсенса. Антуан Нонсенс стоял, бережно поддерживая цепи, чтобы не загреметь железом в такой неподходящий момент. Перепуганная стража была менее чувствительна к моменту и бросилась снимать с него оковы.

– Послушай, Нонсенс, – с усилием сказал король Апогей Первый, – я ничего не понимаю, у меня теряются мысли, – он потер лоб, – но я… я чувствую, что здесь что-то не так! Я, как в сказке, во власти каких-то колдовских сил. О, эти проклятые рифмоплеты… – король Апогей Первый опять потер лоб и сжал кулаки. – Но ты, Нонсенс! Ведь ты – Настоящий Поэт! Неужели и ты ничего не понимаешь?

– Понимаю, ваше величество, – тихо ответил Антуан Нонсенс, склоняясь в поклоне.

Король Апогей Первый широко раскрыл глаза. Гости стояли не шелохнувшись. В тишине было слышно, как начальник стражи Принципон чешет свой кирпичный нос.