Артур Аршакуни: Первичность ощущений. Песни, стихи и сказки

– Казнить его! Отрубить ему голову! Нечего с ним чикаться, – чик – и все! Возиться с ним, уговаривать, – не маленький! – закричали все хором.

– Голубчик, – сказал Антуану Нонсенсу король Апогей Первый, незаметно подмигивая, – ну придумай ты для нее что-нибудь, а? И все будет хорошо. Твори потом себе на здоровье, а нам на гордость… А? Ну, хоть какой-нибудь паршивый комплиментик!

– На свете нет ничего прекраснее правды! – воскликнул Антуан Нонсенс и гордо вскинул голову.

Ибо он был Настоящим Поэтом.

Король Апогей Первый вздохнул. Этот человек положительно сам кладет голову на плаху!

– Я не волшебник, я не волшебник, – пробормотал он и хотел уже дать знак палачу в капюшоне приступить к исполнению своих обязанностей, но тут Антуан Нонсенс поклонился и сказал:

– Ваше величество, могу ли я узнать, кто стал победителем конкурса?

Король Апогей Первый пожал плечами, а королева Амальгама замахала веером.

– Э-э-э… Ваше величество, победителем объявлен наш гость, поэт-модернист Декольтини, – подсказал Главный критик Кляузиус, а королева Амальгама еще чаще замахала веером.

Поэт-модернист Декольтини привстал с врученного ему именного унитаза и поклонился присутствующим под бурные и продолжительные аплодисменты.

– Ваше величество, – сказал снова Антуан Нонсенс, – не соблаговолите ли вы услышать лично выступления всех этих достославных мастеров?

– Нет, нет, казнить, казнить! – крикнула королева Амальгама, покраснев от досады.

– Ну конечно, казнить! Ну, сколько можно тянуть? – закричали гости.

– Для того, чтобы восторжествовала истина, ха-ха! – расхохотался Главный критик Кляузиус.

– Ну, Гамочка, давай послушаем, – сказал король Апогей Первый, – мне это весьма любопытно.

Гости выжидательно замолчали.

– Нет! – заупрямилась королева Амальгама. – Вот казним, тогда послушаем.

– Ну зачем нам портить себе настроение и пищеварение до кучи перед чтением стихов? – поморщился король Апогей первый. – Тем более, так сказать, последнее желание приговоренного… А?

Гости осторожно захлопали.

– Э-э-э… Пусть, Ваше величество, это будут показательные выступления, – подсказал Главный распорядитель Террариум.

Королева Амальгама подумала, надув губки, и согласилась.

Гости закричали «Виват!»

Главный Распорядитель Террариум стукнул в пол палкой с набалдашником, выкрашенной под бронзу, Главный музыкант де Триоль взмахнул оркестрантам дирижерской палочкой, раздались чарующие звуки любимого произ…

– Стоп, стоп! – замахал руками король Апогей Первый и даже привстал с трона. – Опять этот мужицкий вальс? Фи! Отстали от моды, стыд и срам! Сыграйте что-нибудь поновее – хоть что-нибудь аллейное, что ли…

Главный музыкант де Триоль перелистал все свои партитуры, потом отложил их в сторону, долго внушая, напевая и насвистывая что-то своим подчиненным. Оркестр с трудом преодолел первые такты «Миллиона алых роз» и сконфуженно замолчал. Де Триоль, меняя на лице все цвета радуги, упорхнул разыскивать партитуру.

– Ну-с, начинайте же! – нетерпеливо сказал король Апогей Первый и пробормотал под нос: – О боже, какая провинция…

На середину зала вышел поэт Дрозофилл. Он упал на одно колено, откинул назад прядь волос со лба и пропел:

И не успели присутствующие зааплодировать, как случилось нечто невероятное.

Наступила полнейшая темнота; раздался звон разбитого стекла, чей-то визг, напоминающий восходящую гамму, и гости в панике заметались по залу.

– Что? Где? Что случилось? Караул! – кричали они, толкались, сбивали друг друга с ног и ничего при этом не понимали.

Не растерялся один начальник стражи Принципон. Он стукнул саблей по паркету, попав кому-то в темноте по ноге, почесал свой невидимый нос и гаркнул на весь зал:

– Всем оставаться на своих местах!

И в мгновение ока все кругом осветилось, солнце засияло в разбитом окне, а гости оказались по-прежнему сидящими в своих креслах, как будто ничего не произошло. Только поэт Дрозофилл стонал, схватившись за раненую ногу, а королева Амальгама… Боже, что было с ней! Вся в порезах, в изорванном платье; она, в конце концов, вся дрожала!

– Ах, мне немного жарко, – сказала она, – ничего страшного, продолжайте, пожалуйста.

И замахала веером.

Следующим был вызван из зала иностранный поэт-модернист, теперь уже лауреат и проч., Декольтини. Он был немного смущен, теребя хризантему в петлице и поглядывая в сторону короля Апогея Первого.