Артур Аршакуни: Первичность ощущений. Песни, стихи и сказки

По переулкам бегала весна,
Дыша грозой, в рассветной шали алой.
Стучала в окна весело она
И в каждом доме сверстников искала.

За ней, железом кровель грохоча,
В ботфортах из подбитой громом кожи
Шатался ливень, зверски хохоча,
И прыгал с крыш, пугая всех прохожих.

Но мне не весело.
Стою я у окна,
Смотрю, как воробьи насквозь промокли.
По переулкам бегала весна,
Забыв, куда мои выходят окна.

Любовь!
Дай силы вынести тебя,
Жить по твоим законам неизменным,
В тебе
невыразимое любя,
Безумие
Считая наслажденьем.

(Не спится.
На душе моей светло.)

Любовь!
Дай силы сохранить тебя
Без лести,
без игры,
без празднопенья,
В тебе
сиюминутное любя,
Доступное
считая наслажденьем.

(Гоняет ветер выцветшие листья.)

Любовь!
Дай силы не забыть тебя
В последнее, предвечное мгновенье.
В тебе
непреходящее любя,
Прошедшее
считая наслажденьем.

(А дождь стучит в оглохшее стекло
Безумными руками пианиста.)

Мне хочется быть маленьким ребенком.
Милым быть и нарядным.
Плакать, если мне
бо-о-льно,
Смеяться, когда мама рядом,

Считать мороженое квинтэссенцией счастья,
Визжать от восторга на взлетающих качелях
И засыпать вечерами,
часто
Довольным тем, что я —
чейный.

Но я улыбаюсь, если мне грустно,
Морщу лоб, когда все – просто,
Девушке колено глажу искусно,
Это называется
«быть взрослым».

А когда тихо, тонко настроится скрипка на песню,
Когда ты только собой недоволен, —
Когда всем неинтересным на свете тесно,
Тогда вдруг становится странно больно,

Но ты уходишь в мясорубку улиц,
Запахнув плащом души шквалы,
Кому-то посылаешь
улыбки-пули,
Кого-то извлекаешь из-под слов обвала,

Говоришь,
делаешь что-то красиво и умно,
В самого себя вглядываешься ошарашенным оком…
А вокруг —
блажь!
И только свет лунный
Выщербливает глазницы пустых окон.

Закат над крышами остыл,
И заструился сумрак синий.
И по-кошачьи гнут мосты
Свои натруженные спины.

Не слышно звуков.
Сон почти.
Часы в углу вздохнули,
стали.
А в небе тонко плачет «Ил»,
Отстав от самолетной стаи.

Всю ночь шел дождь.
Я ждал рассвета.
Лбом плавил тонкий лед стекла.
А за окном, раскинув ветви,
Сирень цвела.
Сирень цвела.

Дождь фонарей рисует тени
Штрихами.
Шапки набекрень.
А за окном, как в исступленьи,
Цвела сирень.
Цвела сирень.

Цвела, как будто тем цветеньем
Хотела выплеснуть в цветы
Свое весеннее смятенье,
Девичьи грезы и мечты:

До замиранья сердца тонко,
До непорочно волглых глаз,
Простоволосою девчонкой
Любить,
как любят в первый раз,

Бежать, заламывая руки,
К мальчишке-клену впереди
И, будто пробил час разлуки,
Проплакать на его груди,

Проплакать, ничему не внемля,
В плену октябрьской тоски…
Всю ночь шел дождь.
А утром землю
Покрыли слезы-лепестки.

Вперед, вперед по лезвию дороги.
Луна над головой – оплывшей свечкой.
По улицам несет туманный вечер
Сырую прель неведомой тревоги.

Блеснет в глаза предчувствий паутина,
Тьма переломится в дверях осьмушкой хлеба.
Заплачет за углом пустой троллейбус
И в нос лизнет холодная дождина.

Уехать просто так.
Уехать на пари
Туда, где даль струится, холодея,
И лысая луна, забыв надеть парик,
Собьется с ног, разыскивая, где я.

И, вброд пройдя гнилой разлив болот,
Сушить на камне курево и спички,
Глядеть, как из реки сохатый воду пьет
И вздрагивает, слыша электрички.

Примерить ельника колючую шинель
И, дымный след в седой траве оставив,
Ждать в первозданной этой тишине
Минуты близости к корням, минуты таинств.