Валерий Дудаков: Неожиданные признанья

Упадет на булыжники
конский каштан, разобьется,
Воробьи примостятся,
расславив рассвет золотой,
Далеко эскадрон и протяжною песнею льется
Пыль дорожная
от Камергерского и до Тверской.

Разольется вдали
лошадиное громкое ржанье,
И пронзительно горн
их на бой роковой поведет,
И аллюр три креста
осенит их крестом на заданье
Что из темных манежей
на вечную славу ведет.

Это утро бисерною трелью
Расцветило воздуха настой,
И прозрачной дождевой капелью
Вымыт купол неба голубой.

Солнце льнет теплом и благодатью,
Звонче птицы ночи напролет,
Если б ведать раньше, если знать бы,
Что весна стремительно придет.

Снова день, сияющим подарком,
Снова ночь, приют земных утех,
И букетом праздничным и ярким
Твой звучит под утро звонкий смех.

Быть поэтом – это род напасти,
Стих подчас, как поворот в судьбе,
Если ты вглядишься без пристрастья,
В каждом есть хоть строчка о тебе.

Долог ль путь наш, Бог один лишь знает,
Мы судьбу не в силах изменить,
И сердца уставшие оттают,
Чтоб навеки чувства сохранить.

Все ж о прошлом иногда жалею,
Это счастье нам судьбой дано,
Ведь любовь с годами не стареет –
Зреет лишь, как редкое вино.

Птенец-канарейка, березово-клейкая почка,
Тепло распускает тебя
в долгожданную ночку,
Желанная ты, и призывы весны
не оставь без ответа,
И листики к свету вперед
устреми к приходящему лету.

Пусть легкие струны ветвей
под ветрами доносят
Настой аромата,
что пчелы и птицы разносят,
Вновь тихо мелодия белых стволов
прозвучит под сурдинку,
И каплей прозрачной
зависнет на миг дождевая слезинка.

На все голоса заливаются
звонкие птахи ночные,
Скользят в небеса неумолчные трели живые,
Лишь утренний свет
прикоснется к верхушкам деревьев,
В надеждах на будущий день
просыпаются люди и звери.

Вы швыряете звуки горстями,
Несносные пленники чувств,
И тревожите всех голосами,
Навевая вселенскую грусть.

То ли радости, то ли печали
Вселяются с новой весной,
И не хочется, чтоб замолчали,
Но сна не бывает порой.

И волнуете трелями душу,
Под утро лишь я засыпал,
Так всю ночь можно слушать,
Любовный и сладкий хорал.

Вот бы вдруг породниться
И хором заливисто петь,
Ведь порой словно птица,
Готов я за вами лететь.

Светят редкие окна,
сомкнули глазницы машины,
Вкруг притихших стоянок
вновь трели ведут соловьи,
Час второй, тьма сгустилась,
лишь только встревожено шины
Прошуршат, унося экипажи
в неясные дали свои.

Влажно дышит и медленно
Раменка кружит сырая,
Отходя ото дня, сор смывая
прожитых пустячных забот,
И шумит на откосе
и соками бродит трава молодая
На пригорке притихшем,
к земле быть поближе зовет.

Я ночной шалопут, что поднялся
с полночным весенним призывом,
Пробудился чуть свет,
строфы тянут из теплых перин,
Мне бы жить – не тужить,
по проселочным тропам
бродить пилигримом
И сонеты слагать
языком всем понятным, простым.

Пусть в бездонной дали
примелькается звездочка где-то,
Робкий лучик скользнет,
сквозь завесы быть может дойдет,
Я пишу в одиночестве,
молча и жду без ответа,
Это голос весны
каждой ночью в дорогу зовет.

Вновь смыкаются веки,
глаза прикрывая устало,
И кончается рифма,
что прочим совсем невдомек,
Пролетит эта ночь,
оглянешься – ее и не стало,
И возникнет другая
в означенный временем срок.

Вновь разбудит всем снам вопреки,
примостится поближе,
Словно мыши шмыгнут по постели,
чтоб тайно пробраться в мой дом,
И сомнамбулой встану в тиши
и сквозь сон вновь услышу,
Как стихи потаенно
зажгутся сквозь темень огнем.

Ты, вселенская древняя ночь,
Чертишь звездами смыслы
в небесных скрижалях,
Потаенными тропами
бродит в неведомых далях,
Тот, кто каждому в силах помочь,
Объяснить и озвучить
неясные смыслы,
По ночам, что так часто
вторгаются в мысли мои,
Когда трелью любовной
исходят в садах соловьи.
Погруженные днем
без конца в суету бытия,
Чем подавлена часто нестойкая воля моя:
Неизбежными встречами,
звоном пустых разговоров,
Словно кто-то чужой
подсылает втихую мне вора,
Что крадет столь бесценное время
для мелких страстей.
Отогнать бы, забыть их,
ненужных, нежданных гостей,
Занавесить бы душу
ковром-невидимкой,
Чтоб никто не нашел никогда
потаенной тропинки,
Одиночество хрупкое
ранить и жалить мое.
Но утратили люди
природную скромность,
Празднословие,
леность и бесцеремонность,
Суета утомительных фраз.
В паутине я этой совсем безнадежно завяз,
Бьюсь, безмолвно кричу:
отпустите, устал я сражаться,
Мне бы только взлететь,
мне бы только немного подняться
В тишину одиночества.
Очень мне хочется,
Слушать в ночи тишину,
не внимать никому,
Оставаясь лишь с Богом единым,
как перст одному.