Влад Южаков - Личные вещи. Стихи

Над городом мчались осенние тучи,
Во тьме за верстой покрывая версту,
А Саша под ветра напором могучим
С тяжёлым портфелем стоял на мосту.

Фасады сияли вечерним свеченьем,
В реке отражаясь, блистали дворцы,
А Саша прощальные слал сообщенья
(Так рвут пуповину! Так рубят концы!):

«Окончена жизнь. До свиданья, Евгений…
Ну, кто ж тебя дёрнул сболтнуть на миру,
Что стих мой бездарен, что я, мол, не гений?
Посмотрим, что скажешь, когда я умру…».

И дальше: «Адьос, луноликая Неля…
Увы, не написан наш с Вами сонет…
Мы в поисках света, конца и тоннеля
Нашли лишь конец. А тоннеля всё нет…».

И после: «Прощайте, Аркадий Романыч,
Ничтожный завскладом, жестокий сатрап!
Уже разгружать не припашете на ночь
Меня… И не ждите на месте с утра!».

Отправил, воскликнул: «Я вам не фуфлыжник!»,
Платком повлажневшие вытер глаза,
Достал из портфеля гранитный булыжник
И галстуком к шее его привязал.

Рука на перилах… Ревущей ракетой
Вся жизнь промелькнула в шальной голове…
И мигом исчез огонёк сигареты
В холодной, бурлящей, зовущей Неве…

Но тут набежали, но тут налетели,
Скрутили его по рукам и ногам…
Аркадий Романыч, Евгений и Неля,
Молитесь своим бестолковым богам,

Что нету за Сашу бояться причины,
Поскольку, согласно народной молве,
Он вызвал заранее к месту кончины
Полицию, «Скорую» и НТВ.

Опустится ночь, загнусавят сирены
И граждане станут тихи и смиренны.
Луна округлится, сияя как лампа,
Когда мы очнёмся и встанем на лапы.

Незваные гости – лишь кожа да кости,
Но вздыбятся спины подшёрстком и остью,
Когда мы с тобою, одни из немногих,
Пойдём по пахучему следу двуногих

Хозяев жилищ из бетона и камня.
Исследуя качество плоти клыками,
Мы скажем друг другу: «Смотри-ка – живое…»,
И город проснётся от крика и воя.

Промчатся дворами две серые тени,
Усталых жильцов поднимая с постели.
И будут в потёмках дрожать горожане,
Как раньше ещё никогда не дрожали.

Но утро ударит косыми лучами,
И мы предадимся рассветной печали.
Ты сыто оскалишься: «Ночь на исходе».
И я, облизнувшись, добавлю: «Уходим».

Слепящий огонь подкрадётся с востока,
И мы обернёмся в мгновение ока —
Наденем костюмы, обуемся в боты
И вместе со всеми пойдём на работу.

Там, в мире дневном, беспощадны и люты,
Нас будут терзать настоящие люди —
Вгрызаясь в подкорку, урча и рыгая…
А что тут такого? Терпи, дорогая.

Скуля от нападок натравленной крали,
Цеди: «Что ж мы раньше тебя не сожрали?».
Зализывай раны – природа-шалунья
Подарит ещё не одно полнолунье.

На клумбе цветут настурции,
За домом шумят акации,
Жена с сучкорезом бегает
В тенистом моём саду.
А я озабочен Турцией,
Немного расстроен Францией,
И в атласе мира Бельгию
Всё мучаюсь, не найду,

Поскольку, подлюка, мелкая,
Как клоп. И вонючка та ещё
(Фу, что-то сегодня химией
Смердит, что аж ест глаза).
И я бы вот эту Бельгию
За натовское пристанище
И за непорочность мнимую
Безжалостно наказал.

Скажите брюссельским ястребам,
Мол, дело небезопасное —
Ругаться и лупать бельмами.
Есть риск огрести сполна!
Политика наша ясная:
Надавим на кнопку красную —
И где, извините, Бельгия?
Была ли вообще она?

Ну, что за козявка дерзкая?
Ей правила, что ль, не писаны
(Опять завоняло трупами…
Прикрою-ка я окно)?
Эх, бытность моя имперская…
Шесть соток в деревне Писино
На фоне пейзажа с трубами
Завода «Химволокно»…

Махну полстакана беленькой,
Прикрою пузырь изданием,
Ореха сожру мускатного,
А то, не дай бог, спалюсь.
Ну, в общем, всё ясно с Бельгией.
Чуть позже возьмусь за Данию.
А нынче пора к секатору.
«Чего? Да иду я, Люсь!».

В дверном проёме он держался косо.
По виду – будто спал чёрт знает где.
Усталый тролль, опёршийся на посох.
Корейская морковка в бороде.

Дохнул сивухой, бросил папиросу:
«Морская, дом 1, квартира 6?
Заказывали Дедушку Мороза?
Ну, поздравляю – это я и есть…