Алла Иоффе - Картинки. Рисование словом

Вот и кончилось светлое время,
и в свои права вступает ночь.
Сад намазался теперь туманом-кремом:
свет терпеть ему уже невмочь.
Поздний дождь пролился ярким солнцем,
прогремел, пугая птичек, гром,
даже дрозд стучался мне в оконце,
рассказать о чём-то, о своём.
Говорят, что лес уже с грибами,
но меня не радует лесок:
лишь лисички стройными рядами
из-под ёлок рвутся на песок.
Обещают, скоро будет солнце
и тепло согреет дом и сад,
распахнуть все двери и оконца
им навстречу дом мой будет рад.
Есть надежда: скоро будет лето,
но в него не верится уже.
Видно лето заблудилось где-то,
кофе пьёт в гламурном неглиже.
Эй! Тебе давно пора в дорогу!
Надевай дорожный свой наряд.
Мы заждались! Ну, скорее! Трогай!
Мы надеемся! У нас глаза горят!

Снова ветер прогоняет лето,
снова ждёт нас холод по ночам,
с каждым днём гораздо меньше света,
и всё меньше радости очам.
Лепестки жасмина белым снегом
облетают на дневном ветру
и в сугроб ложатся белым пледом.
Только вот не тает он к утру…
На кустах, лишившихся убранства,
в зелени широкого листа
без раздумий долгих и жеманства
самолётом села стрекоза.
Нынче ведь нелётная погода:
ветер прекратил её полёт,
синева дневного небосвода
ждёт её, уже пора на взлёт.
Вертолётом шмель жужжит в бутоне,
что расцвёл на розовом кусте.
Лепестки, сорвавши, ветер гонит
белою порошей по листве.

Всё отцвело. Жасмин лёг белым снегом
в сугробы у крыльца, порошей под окном.
Вершины сосен породнились с небом,
уткнувшись в облаков огромный снежный ком.
А здесь внизу цветёт шиповник белый,
как брошенный в кого-нибудь снежок,
сосульки наперстянкою осели,
звенят, танцуя, будто встав в кружок.
А по утру они росой растают,
водою растекутся по траве,
и все, что снег сейчас напоминает,
покажется явившимся во сне.

К ногам упал совсем осенний лист,
а нынче только середина лета.
Простор небес безоблачен и чист,
и топит землю в океане света.
Но лист уже упал, и осень впереди
маячит тусклым светом и дождями…
Кругом жара, но лист уже летит
и знает всё, что дальше будет с нами.
Всё, что нас ждёт, он знает наперёд,
да, впрочем, мы, конечно, тоже знаем:
за осенью опять зима грядёт…
Всё, как всегда… Иначе не бывает.
За «белой ночью» будет «тёмный день»,
а за рассветом быть всегда закату,
сегодня дерево, а завтра старый пень,
и к прежнему, конечно, нет возврата.
Но кажется, лишь руку протяни,
и снег вокруг осыплется жасмином,
а наше счастье, что ни говори,
быть навсегда, до старости любимым.

Рыбьею чешуёй
серый залив рябит,
гонит волну прибой,
солнце в воде блестит.
Старый седой залив
моет сухой песок,
камни накрыл прилив,
город наискосок.
Небо дрожит в воде,
плавая меж мальков,
видимо, быть грозе
в тучах из завитков.
Рыбьею чешуёй
серый залив рябит,
гонит волну прибой,
солнце в воде блестит.

Вместо солнца рыжая рябина
освещает нынче хмурый сад.
Шелест листьев — звук неповторимый,
листья в осень стаями летят.
Ветер носит тучи грозовые,
и гремит глухой тяжёлый гром,
и почти совсем дожди остыли,
над заливом нынче зреет шторм.
В небесах горят костры-зарницы:
видно, кто-то жарит шашлыки,
разложив все нужные вещицы
на небесном берегу реки.
Скоро птицы соберутся в стаи,
улетят подальше от зимы,
всю свою дорогу точно зная,
попрощавшись с нами до весны.
Мы ж пройдём сквозь осень и сквозь зиму,
депрессивный долгий тёмный день
и вернёмся снова под рябину,
прятаться в её рябую тень.

Остатки черники так в августе сладки.
По мокрому лесу бреду без оглядки
на то, что осталось за леса стеною,
на то, что волнует, лишая покоя.
Грибы собираю, бреду по тропинке,
а солнце танцует на стенке корзинки,
оно, словно ливень, сквозь листья и хвою,
меня поливает, играет с листвою.
Сквозь яркое солнце слетают дождинки,
грибы отмывают, сгоняют с тропинки,
туда в глубину, где меж тёмных осин,
на ножке небритой растёт апельсин.
Вот красные листья уже под ногами,
и осенью пахнет, как пахнет грибами.
Осенние ливни уже у порога,
а лето уходит… обидно немного.
Остатки черники так в августе сладки.
По мокрому лесу бреду без оглядки.