Алла Иоффе - Картинки. Рисование словом

Солнце плавит первый снежок,
моет улицы талой водой.
Распоров последний стежок,
снег-заплатки берёт с собой.
И оставив чистый асфальт
согреваться в своих лучах,
с улиц серых смывает фальшь,
ту, что скрыта в тёмных в ночах.
Серебря синеву небес
первородным своим огнём,
придаёт хоть какой-то вес
всё, чем нынче мы все живём.
Дарит зимние вкус и цвет
даже воздуху самому,
выводя нас на яркий свет,
разъясняя нам что к чему.

Снова в небе не видно рассвета,
и закат не горит над землёй.
Нет у дня на вопросы ответов,
ночь замкнулась холодной петлёй.
Освещая нас всех фонарями,
замер город в затишьи зимы,
всех нас где-то сплетая корнями,
навевая морозные сны.

Снег лёг мягким ковром, посветлело,
и на ветках висят кружева.
В оренбургский платок белый-белый
неумело оделась сосна.
Вдоль обочин сугробы-машины,
и бегут пешеходы в метро…
Правда, к вечеру эта картина
растеклась, как густое вино.
Снова мокрый асфальт под ногами,
кашей снег посерел и промок,
одеянье деревьев ветрами
в стирку сброшено в мокрый комок.
Так хотелось зимы и мороза,
но лишь ветер нас гонит опять…
Вновь лишь сонный эффект коматоза,
время к осени двинулось вспять.

Вновь всю ночь наметало порошу,
белым снегом мело и мело.
И рвалось моё сердце из клетки
полетать со снежинками, но…
не дано полетать снегом белым:
превращая всё в лужу к утру,
снег заплакал легко и несмело.
Все забыли ночную пургу.
Только сердце снежинкой танцует,
не ложится на мокрый асфальт,
только ветер всё дует и дует,
да поет не настроенный альт.

На растрёпанных ветках вороны,
как декор серо-чёрной зимы,
раскричались так, будто хоронят
наши лучшие снежные сны.
За туманом не видно иного,
ветер шторма гудит в проводах,
наводненьем Нева грозит снова,
брешь за брешью в неровных рядах.
Бьётся сердце неровно и гулко,
вторя ветру и крику ворон,
отменяя любые прогулки,
превращая дыхание в стон.
Бледно-жёлтым буддистским монахом
почти полная в небе луна,
жизнь города скована страхом…
но когда-нибудь грянет весна.

В сетях морозного узора
на чисто вымытом окне
искусно скрытое от взора
мерещится дыханье мне.
Запутавшись в морозной сети,
едва заметно на стекле
рисует тоненькие ветви,
цветы, расцветшие во сне.
И распускаются бутоны,
никем невиданных цветов
в однообразье полутона
прозрачно-белых куполов.
Потом, как сны, они растают
и испарятся без следа,
и лишь в душе моей оставят
воспоминанья навсегда.

Ночью дождь, и весеннее небо
лишь пунктиром коротеньким днём.
Свет от фар на проспекте без снега…
Мрак и город остались вдвоём.
Так темно и совсем непонятно,
где же снег задержался в пути,
он пытался придти многократно,
но теперь и следов не найти.
А на западе нынче сочельник,
ёлки, свечи и дождь проливной…
Будто околдовал старый мельник
всю природу и климат земной.
Затерялась зима по дороге,
не найти ей в Европу пути,
словно гость, что стоит на пороге,
и никак не решится войти.
Ждём мы снега, как зимнего чуда,
словно света далёкой звезды.
И зима обязательно будет,
ведь природа не терпит узды.
Питер ждёт одеянья из снега,
тихо замер в преддверьи зимы…
Белый снег — это вид оберега
от несчастья, от чар и от тьмы.

Вновь хочу имбиря и корицы,
шоколада с ванилью хочу…
Не хочу я сегодня напиться,
лишь бесснежье глинтвейном лечу.
Запах пряностей воздух наполнит,
и чуть-чуть опьянит алкоголь,
и заплещутся в воздухе волны,
разбивая досаду и боль.
Мокрый город за тёмным окошком
мёрзнет, молча, под зимним дождём,
и согреться хотя бы немножко
он мечтает под снежным плащом.
Но вода разлилась по асфальту,
а деревья промокли насквозь,
воздух, словно туманная калька,
время года с погодою врозь.
У камина имбирь и корицу
я добавлю в сухое вино,
даже если зима не случится,
кровь по жилам разгонит оно.