Алла Иоффе - Картинки. Рисование словом

А в Японии цветёт сакура.
Это значит уже весна.
Мы же чуем весну по запаху:
к нам ещё она не пришла.
Вроде небо над нами синее,
светит солнце, почти тепло,
но с утра ещё ветки в инее,
и недолго пока светло.
Нету света ещё весеннего,
почки мерзнут, стряхнув снежок,
и не слышно птичьего пения,
и в снегу ещё бережок.
По утрам я слежу за птахами:
разогнали б остатки сна…
А в Японии цветёт сакура.
Это значит уже весна.

Снова туман просыпал снежок,
снова весна не верит апрелю,
снова назад, как в танце, шажок,
нынче я в зиму уже не поверю.
Крупных снежинок слепой хоровод
(видно, просеян сквозь крупное сито)
в танце жеманном плывёт и плывёт
и не боится прохожих сердитых.
Сел отдохнуть белых бабочек рой,
лужей растёкся под солнцем горячим.
Лишь оглянёшься… Да где ж он? Постой!
Вешний снежок в нашей жизни не значим.

Май. Июльской жарою залит северный город.
Сельдяной чешуёю искрится Нева.
Окунаясь в сирень, город сызнова молод…
По Фонтанке и Мойке плывут купола.
В белоночном пространстве сереют деревья,
и жара не спадает в ночной тишине…
С облаков из гусиных серебряных перьев
тени звёзд и луны опустились к воде.
Непривычно и жарко им в небе белесом:
в этих сумерках редко таится жара…
Алый парус заката сменяют рассветы,
ночи нет… Наступает дневная пора.
Время ярких закатов и нежных рассветов,
белой ночью зовется тень полярного дня.
Мы всю зиму скучали по яркому свету:
ведь полярные ночи нам тоже родня.
И плывёт по каналам наш серебряный город,
вскинув крылья мостов над широкой Невой,
в свете ночи рассветной нам особенно дорог
Питер — город, летящий над гранитной рекой.

Небо, отражённое в траве —
ландышей излюбленный мотив,
а каштан с сиренью в хрустале —
свечи в стиле «поздний романтИк».
Ирисы полезли из канав…
дикие… с названьем «Yellow flag»:
каждый листик выпускает флаг,
каждый, как букет живых ракет.
Соловей поёт меж сосен — стел,
в светлой ночи полная луна,
тянет к ней свою верхушку ель —
кирха из готического сна.
Дятел белкам углубил дупло,
чтобы было место для бельчат,
чтоб не нарушал их сладких снов
белой ночи свет и аромат.
В этой ночи всё, что я люблю,
собрано в изысканный букет.
Белой ночью часто я не сплю,
хоть совсем мне не мешает свет.

В печке трещат дрова:
нынче залив штормит.
Ветер опять без сна
горном в трубе гудит.
Тучи летят стрелой,
солнце сменяет дождь,
ливень грозит грозой,
гром вызывает дрожь.
Бьётся огонь в печи,
греет мой ветхий дом.
Сердце в груди стучит
веткою за окном.

Лето вернётся, но белые ночи
скроются снова за пологом тьмы.
Ночи длиннее, а дни всё короче…
Лето вернётся без них… Ну, а мы
ждать будем снова рассветных закатов
в ночи полярной рабочей зимы,
чуять их сквозь громовые раскаты
осени ранней и поздней весны.
В тёмных ночах, где искрят звездопады,
сквозь листопада цветные листы,
свет фонарей в пелене снегопада,
крылья подняв, ввысь взмывают мосты.
Длинной зимой, что не балует светом,
в долгие ночи за снежным стеклом
будем мы помнить те ночи, что летом
были холодными… Вспомним с теплом.

Давит, давит непогода…
нету сил…
Будто кто живую воду
перекрыл.
И течёт с небес слезами
дождь-вода,
заливая Землю с нами
навсегда.
С неба серой пеленою
льёт поток.
В ней мне видится порою
вновь потоп.
Не пора ли собираться
нам в ковчег —
от всего, что может статься,
оберег?
И найдёт ли голубь место
без воды?
Если нет, то всем нам вместе
ждать беды.
Давит, давит непогода…
нету сил…
Словно рыб, нас кто-то в воду
опустил.

Воздух пахнет мокрой хвоей и жасмином,
чуть грибами, птичьим пеньем и водой,
а ещё шашлычным дымом и камином
и другой почти субботней ерундой.
Дом хромает и садится вниз на камни.
Он устал от долгой жизни взаперти.
Он в обиде, что вороны бродят сами
вдоль по крыше, а ему, вот, не пойти,
чтоб увидеть те закаты на заливом,
о которых в нём так часто говорят,
горизонта, где с жемчужным переливом
их костры всегда так яростно горят.
Дом знобит от неуюта непогоды,
он простужен от прошедшего дождя.
Как хотелось бы ему, отбросив годы,
улететь погреться в дальние края.
Мокрый сад к нему клонит свои верхушки,
гладит ветками по крыше и стенам,
и к ногам бросает шишки-погремушки.
Что ещё ему? Да он не знает сам.
Старый дом устал стоять на старом месте,
но ему другого в жизни не дано.
Он давно стоит в саду, и сад с ним вместе
начал старится… они друзья давно.