Юнна Мориц - По закону – привет почтальону

Уже воспетая щипковым инструментом
И всеми связками поэтствующих волн,
Чтоб на углу, с античным встретившись клиентом,
Поймать тот ветер, тот безумный произвол,

Который с новым возвращается уловом
Бессмертных типов невозможной красоты,
Так нагло дышащей поэтствующим словом
Под вечной пылью, чьи пульсируют пласты.

ГЕРОЙ И ВЕСТНИК

Влетает вестник, ужас подан,
А хор, поющий дифирамбы,
Не знает, что с его приходом
В мозгах героя гаснут лампы.

«Давай!» – кричит герою воздух.
«Не смей!» – кричат ему печёнки.
У вестника – шпион на звёздах
И голос будущего с плёнки.

Герой поступки совершает,
Он обречён, судьба такая…
А вестник только возглашает
Судьбу, – никак не поступая.

Герой убит, а вестник хрупок.
И на поклон выходят вместе
Герой, убитый за поступок,
И комментатор этой вести.

Они вдвоём напьются в доску,
Им будет море по колено…
Они вдвоём вольются в сноску,
Чья прелесть жуткая мгновенна.

Ворованное – нынче самый шик,
Такая в моде доремифасолька,
Что посвящённый раскусить спешит —
Кто у кого украл, чего и сколько.

Покража стала запросто игрой
И повседневной пищей интеллекта.
И, уходя, ты настежь дверь открой,
Чтоб вор ходил, как транспорт вдоль проспекта.

По-всякому приманивай ворьё,
Подбрасывай блестящие вещицы.
Украсть не смогут имя лишь твоё —
Куда им с этим именем тащиться?..

ЧЕГО И СКОЛЬКО

Пора, мой друг, пора, роняет лес,
Редеет туч, душа не помнит тела,
Спи, быль, любить иных – тяжёлый крест,
В саду до пят Земфира охладела,
Идёт безногий в синема, зима,
Крестьянин, торжествуя… Здрасьте, здрасьте,
Фонарь, аптека, горе от ума, —
Пора, мой друг, в порыве сладострастья
Чугунной гирей расшибать тома,
И орден, бриллиантовый весьма,
Назвать – «Звезда пленительного счастья»!..

Пора лишиться чувств и не спеша,
С бесстрастностью подробных наваждений,
Длить удовольствие, круша и потроша
Великолепие – о, да! – произведений
Классических, чья вечность на слуху
И временно сдаётся новосёлам,
Поскольку, превращаясь в требуху,
Вовсю работает наркотиком весёлым —
Там, где Шаляпин подковал блоху
И самовар опохмеляется рассолом.

И спицы спят в мотках водиц,
Чья пряжа спуталась в пути
Меж бань, базаров, школ, больниц, —
Водой валяйся и блести!

Пока не грянула жара,
Пока не встала пыль столбом
И грубой жизни кожура
Не появилась на любом, —

Тут в пять утра такая синь,
Такая зелень в пять утра,
Что мы, как яблоки, висим
В раю, где съели нас вчера.

Адам и Ева, говорю,
Вкусили яблок день назад,
Но те же яблоки в раю
На той же яблоне висят.

ВНЕШНИЙ ВИД

Вечерней пыли плаванье и поиск
кого-то в летнем воздухе… Гудит
железная дорога, окна в поезд
садятся, вид их грязен и сердит.

С большим достоинством коза пережидает
препятствие, чтоб рельсы пересечь,
пока дитя шутя её бодает,
свою тем самым развивая речь.

Сиреневая пыль порозовела, —
закат всех ближе к сладости стыда,
всех ближе пыль к сиянию предела,
где внешний вид исчезнет навсегда.

Волненья тайные питая,
Он пишет сам себе и шлёт,
Он сам – тире и запятая,
Конверта с маркой переплёт.

Он сам – с ключом почтовый ящик,
Из тьмы которого гребя,
Глаза на письма он таращит,
Читая вести про себя.

Вот так под кустиком зелёным
Тоски, не понятой умом,
Он засыпает почтальоном,
А просыпается письмом.