Мишель Уэльбек - Очертания последнего берега. Стихи

Все вычистят за пять минут.

На кровь зарезанных соседок

Они прольют ведро воды.

И спор о правде напоследок,

Слова любви и их следы.

Соседка, применив уловку,

Ушла. Пришла кухарка в дом.

Когда б сменил я обстановку,

Быть может, миновал нас гром.

Но что-то же должно случаться:

Глаза у кошки вырвал Жан;

Монады в пустоте лучатся…

Распределенье и канкан.

Среди микроволновок новых

Судьба решиться может вмиг

Всех потребителей здоровых,

И риск ошибки невелик.

Мне жидкость для мытья посуды

(Я это записал) нужна.

Но как противиться я буду?

На соль для ванны спеццена!

Опять меня бросает ловко

Жизнь в гипермаркет “Континент”.

Обманут яркой упаковкой,

Сдаюсь я, соблазнен в момент.

Мясник усат и необъятен,

С улыбкой хищной, хищник сам.

Его лицо красно от пятен…

Я падаю к его ногам!

Я встретил взгляд дворовой кошки,

И он меня заворожил;

Она валялась на дорожке,

Полк насекомых там кружил.

Твои колени юной пумы,

В чулках, которых как бы нет,

Сгибаясь, движутся без шума…

Мерцает нам ушедших свет.

Мне повстречался пролетарий,

Чей сын пропал среди огней

Той башни ГАН, где колумбарий

Всех бунтовщических идей.

Твои глаза, как пушка танка,

Скользят неспешно меж столов;

Хотя и хороша приманка,

Мне скучно. Я не твой улов.

Я шагал всю вторую половину дня;

Это была “физическая активность в контакте

с природой”;

Тем не менее меня снова охватила тоска.

Отель комфортабелен;

К нему нельзя предъявить никаких претензий.

Дело просто в ощущении жизни, давящей

на меня так,

Что вечера становятся практически

невыносимыми.

Дело в наличии или отсутствии смысла,

От которого зависит наше счастье.

Я хорошо упражнял свои мускулы всю вторую

половину дня,

Но с приближением вечера в воздухе опять

что-то повисло,

Сдавив мне сердце.

На вокзале в Фантон-Саорж

(Заброшенном, замкнутом, с разбитым кафелем

и засоренными туалетами)

Должен был пройти последний дневной поезд.

Я достал из рюкзака журнал для свингеров

(Какие там требуются половые партнеры?)

И, разорвав его пополам,

Бросил возле примитивных сортиров на кучу

дерьма и сора.

Женщинам всегда будут нужны искусственные члены

и большие черные пенисы —

Едва ли к восторгу пенсионера итальянских

железных дорог,

Которого ноги сами привели на вокзал,

где он делал свою карьеру,

Воспитывая детей обоего пола,

Пока не закрылась школа.

Насекомые снуют среди камней,

Пленники своих метаморфоз.

Пленники и мы во многом сами.

Иногда вечерними часами

Видим жизнь как вещевой обоз.

Вещи, может быть, всего точней

Выражают наш упадок, нашу суть,

Неизменные ее границы, ход истории, смысл и путь.

Как, например, эта посудомоечная машина,

которая помнит твой первый брак

И развод,

Как этот плюшевый мишка, который помнит

все твои приступы гнева

И все отступления… Ну вот.

Общественные животные нуждаются

в некотором количестве связей (их бывает немало),

В этой системе рождаются их желания, растут,

достигая порой большого накала.

И умирают – раз, и не стало.

Умирают иногда в один миг,

Будто проходят мимо.

Только что существовала куча привычек,

на которых строилась жизнь,

и вот уже ничего нет, полный тупик.

Небо, которое казалось вполне сносным,

становится в один миг

черным невыносимо.

Боль, которая казалась терпимой,

становится в один миг

острейшей.

Ничего не осталось, кроме предметов,

предметов, среди которых ты сам

участи ждешь дальнейшей.

Вещь среди вещей. Голая проза.

Вещь, более хрупкая, чем другие вещи,

Несчастная вещь,

Всегда ожидающая любви,

Любви или метаморфозы.

В метро, в районе окружной,

Стал слышен этот грозный звук,

Как будто механизм взрывной

Под городом включился вдруг,

Как в сердце, где растет изъян

И разрываются края.

Вдали я видел башню ГАН,

И там решалась жизнь моя.

К своей голгофе персонал

В кабинах лифтовых спешил.

Рой секретарш внутри сновал