Людмила Кулагина - Да будет день!

Мой компаньон вечерний ультиматум
Поставил мне: котёнок или он.
Я выбрала его, взрывного, словно атом…
Ах, если б где—то раздобыть мильон,

Чтоб отогреть беспомощных, просящих
Защиты, крова, хлеба и любви,
Прося прощения за дождик моросящий,
За мир, замешанный на боли и крови…

Пять котов сидят на ветках —
Ждут, когда придёт рассвет.
У одних – на шубках метки,
У других – лишь серый цвет.

То завозятся на ветках,
То, склубочившись, сидят,
Закогтившись в ветках прочно,
Сверху вниз на псов глядят.

А под ними по асфальту,
Выставляя экстерьер,
Кто трусцой, кто, сделав сальто,
Пробегают: то терьер,

То боксёр, а то болонка,
Колли, бассет, спаниель,
То борзая с мордой тонкой
Забежит пометить ель.

А коты сидят на ветках —
Ушехвостые плоды,
Серых – три, два – в белых метках,
Распушив свои зады.

Добыть пытался кот себе питание.
Крутился возле мяса Баксов хвост.
– Я не со зла, а так, для воспитания, —
Сказал сосед, котовский щёлкнув нос.

Но я в сомнениях: и Спок, и Песталоцци,
И, Затевахин, и Дроздов в одном лице.
И если мне наказывать котов придётся,
Пока я думаю, – успеет плод созреть в яйце.

Зачем вводить нам братьев меньших в искушение?
А, может, вправду, надо меньше рассуждать,
И, этим не боясь испортить отношения,
Коту—гурману в морду тапком дать?..

Не разрешить мои вопросы и сомнения.
И где критерий истины в делах котов и псов?
Кот Бакс лишь делал вид, что слушал мнения,
А мясо всё же спёр, – ведь был открыт засов.

………………………………………………….
Как много новых слов в российском обиходе.
И кот уже не Васька, – модный Бакс.
Но, повинуясь всё ж не моде, а природе,
Коты, как прежде, озадачивают нас.

Тягучий мёд. Янтарная слеза.
С каких лугов тебя сбирали пчёлы? —
Где крупноглазая летала стрекоза,
Где шмель гудел вдали берёз и ёлок?

В какие чаши опускался хоботок
Жужжащей мерно труженицы луга?
Едва забрезжит красками восток,
В пыльце уже цветочная подруга.

Цветы зовут: синюха, эспарцет,
Люпин и клевер, донник, одуванчик.
У каждого неповторим узор и цвет,
И каждый по—особому заманчив.

Присядет на цветок, цедя нектар,
Виднеется в полосках жёлтых спинка;
В цветы ныряет, собирая дар
Лугов—полян усердная скотинка.

Минуты нет свободной у пчелы.
Вот набралась амброзии—нектара,
И, переполнена, как корпус у юлы,
Летит с поляны к улею—амбару.

В ячейках—сотах копят «про запас»
Свой «мёд насущный» трудолюбы—пчёлы.
На всех там хватит: и на них, на нас, —
Чтоб в праздник золотой – медовый Спас
Нас мёдом бортник угостил весёлый.

Мой мир мечтою эфемерной соткан.
Я в этом мире симпатична и добра.
Трудолюбива, но не так, как пчёлы в сотах.
И не коплю в шкатулках злата—серебра.

Нет зависти во мне к богатству, знати.
Достаток, честно нажитый, не злит.
Стремилась мир души своей познать я.
Меня не «зелень» денег манит, – хризолит.

Хотя и на него нужны ведь тоже деньги,
Чтоб радовал он мой зелёно—серый зрак.
И вот судьба его мне дарит в день рожденья, —
На горке лет мне всё же свистнул щедрый рак.

Исполнилось моё давнишнее желанье —
Застывших брызг морских держу сегодня горсть.
О, радость новизны, восторги обладанья!
О, хризолит, мой минеральный друг и гость!

Мой мир мечтою соткан эфемерной.
В реальной жизни я не так уж хороша.
Подвержена всем слабостям людским, химерам.
Дай срок, – за новый камешек зацепится душа.

Я уехать хочу от дождей,
От унылости стылой, осенней,
И от бронзы постылых вождей
Под французские тёплые сени.

Буду в улочках узких бродить,
Где в домах светло—синие ставни.
Ран душевных чтоб не бередить,
Боль свою я в России оставлю.

А тоска посетит, скажу «кыш!» —
Пусть другой ностальгией болеет.
Черепица оранжевых крыш
Мне угрюмых панелей милее.

Свежим ветром Бискайский залив
Всю развеет тоску по былому.
По России душа отболит
И прилепится к новому дому.