Людмила Кулагина - Да будет день!

Со мной вдруг катаклизмы послучались.
Судьбы чуть не захлопнулся капкан.
Чужие в дверь мою рвались—стучались,
Открыла б раз – и не носить мне сарафан.

Кто обновляет мебель, кто – машины.
Я книги предпочту и свой диван.
Пусть для кого—то он и старый и паршивый,
А мне плевать, мне был бы к лету сарафан.

Пусть кто—то любит Гуччи и Версаче,
А я из бедных, как и папа мой Иван.
Хоть жизнь порой бывает злою и кусачей,
А мне плевать: я шью «от Люды» сарафан.

Мечтают женщины поехать на Канары,
С миллионером завести крутой роман,
И тусоваться там на дискотеках, в барах.
А мне б к тамбовскому сшить лету сарафан.

Во многой мудрости печали много.
Учёного счастливей всё ж профан,
Ему идти с толпой сподручней в ногу.
А мне нельзя, мне надо шить свой сарафан.

Кто философию постиг существованья,
Тот знает: жизнь – сансара и обман.
Поблекнут осенью цвета, уснут желанья.
Ну, а пока – сошью—ка к лету сарафан.

Сладко взору: фрукты, вина,
Мясо, рыба, кофе, торт.
Но кисла желудка мина,
Когда съеден натюрморт.

То ль среда, то ль четверг, я сегодня не помню.
Хорошо жить по внутренним только чувствам—часам.
Быть смешной иль серьёзной, ироничной иль томной,
Отдавать долг отчизне облаков – небесам.

Сорок с лишним годков на учёбы—работы
Я спешила, таская груз долгов на плечах.
Босоножки меняла на ботинки и боты.
И смотрела в кино лишь про любовь при свечах.

Но теперь я свободна. Не совсем, но почти что.
Я хозяйка минут. И часов. Даже дней.
Утром пёрышки—крылья, словно птичка, почистишь,
Пусть другие же гонят к ложным целям коней.

Слышу, нежно звенит колокольчик в букете.
Не тревожит будильник мою душу теперь.
Нынче всем организмом я прописана в лете,
И забыта на время боль грядущих потерь.

Мне всё равно, что у меня посуда
Не мыта, пыль на книгах, на столе.
Пусть подождут с уборкою покуда, —
Я о свободе грезила своей сто лет.

Мне «одиночества сто лет» подарит Маркес,
Толстая «Кысь» свою напустит на меня…
Зовут к себе луга и реки, парки—с.
Бездельнице, мне не хватает дня.

Я только—только жизни вкус узнала,
До этого жила я, как в бреду.
Как времени на счастье в жизни мало!
Фиг с ней, с посудой! На реку иду!

Возьму с собой печенье, сыр и воду.
Уйду я с глаз долой, куда глаза глядят.
Я так люблю побыть наедине с природой,
Оставив городов шумы, и дым, и яд.

Мне звук плотины успокоит душу.
Шиповник лепестком прикроет её брешь.
Реальность грустная, я пред тобой не трушу.
Но хам, «попса» и мат уже проели плешь.

Когда на лучшее в стране надежды гаснут,
Меня спасают небо, птицы, лес, река.
Они по—прежнему бесплатны и прекрасны:
Ведь их касалась Божья лишь рука.

Всё остальное купле и продаже
Подвержено – искусство, музы, кров.
На рынке всё свою имеет цену, даже
Такие ценности, как истина, любовь.

И только лёжа в травке на природе,
Оставшись с облаками тет—а–тет,
Не помнишь о годах, о городах, о моде.
И счастлива душа в исходной наготе.

Весна вяжет новую зелень—кайму.
На солнце народ выползает погреться.
А я в размышлениях и не пойму,
Чего я хочу и куда же мне деться.

Свободных мне выпало несколько дней.
Хотела звонить я знакомой, Ирине.
Был импульс такой – побеседовать с ней,
В её мастерской поглазеть на картины.

Но стоит ли запахи красок вдыхать,
Они хоть красивы, но химией пахнут.
Эколог во мне, что хотел отдыхать,
От перспективы такой чуть не ахнул.

И он же диктует: на солнце иди,
Хотя бы на рынок, пока ясно, сухо.
А хочешь, на лавочке в парке сиди,
И песнями птиц услаждай своё ухо.

Устанет спина, так пойди, полежи.
Газет накупила, читай себе байки,
Колючие, с иглами, будто ежи,
Где про правительство пишут и гайки.

Капуста Степан, грубиян Хрюн Моржов
Тебе завернут там в извилины нечто,
Что будет умно, актуально, свежо,
И высмеют глупость, и подлость, и нечисть.