Людмила Кулагина: Радость и грусть бытия

День без солнца и без мрака.
И безмолвие снегов
Нарушает лишь собака.
День, как день, не стар, не нов.

Замело вчерашней вьюгой
Серединку февраля.
День влюблённости друг в друга [183]
Облетел, как тополя,

Засыпая белым пухом
Парк, дорожки, берега.
На крыльце, как будто в ухе,
Хрусталём блестит серьга.

Во дворе шум птичьей стаи:
Там, где крошки, там и жизнь.
Жди, когда снега растают,
А пока жилья держись.

Снег, повсюду снег и ветер.
Подо льдами дремлет Цна [184].
Трудно верить, что на свете
Будут май, цветы, весна…

Ветер со снегом секут мне лицо, –
Это жестокий февраль
Колет главу мою, будто венцом,
Искорки снега – как сталь.

Тёмные пятна на ветках берёз, –
Молча тоскуют грачи:
Где ты, заветный раёк птичьих грёз?
Где вы, судьбы калачи?..

Я закрываюсь ладошкой от вьюг:
Их поцелуй – ледяной.
Сердцу так мил в этот миг тёплый юг,
Так вожделенен зимой.

Мёрзнет бельё в промежутке двора, –
Ветер промозглый, мороз.
Смотрит во двор из окна детвора:
Бóязно высунуть нос.

Школа гриппует, и в ней карантин.
Как бесприютна земля!
Плещет бельё – паруса бригантин,
Мачты скрипят корабля…

О, волшебница, фея-судьба,
Обнови мою жизнь своей кистью.
Будь же мне адвокат, не судья.
Нарисуй солнце, травы и листья.

Нарисуй дорогих мне людей
И меня не забудь с ними рядом. –
Все цвета спрятал холод-злодей
Под белёсым невзрачным нарядом.

Как нестоек цвет жизни в снегах
Серо-белых просторов печальных.
Как я видеть хочу берега
Моей светлой мечты безначальной.

Набросай мне приморский пейзаж.
И смягчи слишком жёсткие тени.
Красок жизни устрой вернисаж –
Волшебство и мирáжи цветенья.

Пусть рисует твоя акварель
Тихих улочек старые сказки,
Сорок пятую параллель, –
Не жалей на неё свои краски.

Пусть утонет в лазури залив,
Пусть слепѝт ярким солнечным светом
Край лимонов, инжиров, олив
Золотистого южного лета.

Синь-лазурь для небес не жалей,
И волна пусть блестит изумрудом,
Малахит виноградных полей
Соревнуется с парком и прýдом.

Я одну теперь знаю мечту,
Что в костре моих чувств ещё тлеет.
Хоть полезность страданий я чту,
Сердце к радости всё ж тяготеет.

Нарисуй, воскреси, оживи! –
Как хочу быть сегóдня счастливой!
Подари краски жизни, любви
Под цветущею веткой оливы.

Когда уйдут метели и морозы,
Когда весна войдёт в свои права,
И лопнут почки в парке на берёзах,
Пробьётся к свету первая трава,

Покину я пролёжанный диванчик,
Где с книгами спасалась от хандры,
Увижу, как друг солнца – одуванчик
Заполонит унылые дворы,

Покроет жёлтой скатертью поляны,
Заставит суетиться Зеленхоз
И пчёл, чуть от нектаров пьяных
И от озона первых майских гроз.

Пойду в природу, чтобы причаститься
Дарам Весны и синего тепла:
Ведь я её апрельская частица, –
Она из тьмы меня для света извлекла.

Ах, как играл закатный луч в окне,
Какою бирюзой шелкá светились неба!
Пылали кисти клёна, как в огне
Под колесницей бога солнца – Феба [185].

Подтаяли сосульки на домах:
Зима решила под конец поплакать.
На ветке грач – как над псалмом монах.
И кое-где заметна явно слякоть.

Последняя неделя февраля
К весне мои фантазии склоняет.
И лучезарна так вечерняя заря,
И день уж не по-зимнему сияет.

Но стрелка времени приблизилась к шести, –
Всё меркнет враз, и колесница Феба
За зимний день, за горизонт летит.
Закат погас, оставив пепел неба.

Золотистый фантик на снегу.
Семя липы – жёлтое на синем.
Кое-где ручьи уже бегут.
Домик солнцем высвечен красивый.

Голубой, с подзорами-резьбой,
Домик тот – из солнечного детства,
Что сермяжной в будни был избой,
Но, как в храм, решивший приодеться.