Людмила Кулагина - Радость и грусть бытия

Живём в курятниках мы пыльных,
Взлететь над прахом не пытаясь,
Предав и небеса, и крылья,
Земным навозом лишь питаясь.

Комфорт нам стал дороже бездны,
Нам сладок дух и мрак сарая.
(Кто предал выси – евнух, бездарь,
Тому не «светят» двери рая).

О кóрме страх и попеченье
Затмило наш куриный разум,
И провиденье в поученье
Наслало птичью нам заразу.

Куда, куд-куд-куда стремиться?
Ведь крылья наши – лишь названье,
Хоть числимся ещё мы птицей,
Давно профукано призванье.

Не помнят плоти неба крылья,
А дух наш крут, когда в бульоне.
Зачем мозги? – Познать бессилье? –
Как жить тогда в навозной вони?

Пусть лѝсы думают и волки,
Их кормят хитрость, зубы, ноги,
Им – деньги, слава, треуголки,
А нам – навоз и быт убогий.

Свитерок. Футболка. Тело.
Крест. За крестиком – душа,
Что вчера ещё хотела
Жить, почти что не греша.

А сегодня – брань и ропот,
А сегодня – всё не так:
То мешает сверху топот,
То «зажилили» пятак.

То соседи пели-пили,
А часов уж было ноль.
То опять мне наступили
На любимую мозоль.

То болел-свербил желудок:
Что попало, мол, не ешь.
То тошнит от «морд» и «будок»,
Что «проели» матом «плешь».

Не хватает сил смириться
И на ближних не роптать,
Всё прощать им и не злиться, –
То ж святою нужно стать.

Я – насéльница земная,
И живу, как все, греша.
Только плачет, грех свой зная,
Там, за крестиком душа…

И боль, и страх, и радость, и рыданье,
И свежесть юности, и аромат лугов…
О, жизнь моя, ты вся – почти преданье,
И путь земной трагичен и не нов.

И я из тех, кто шли стопами Евы,
Земных вкусив и счастья, и беды.
И горько-сладок плод с познанья древа.
И в день заката огненной звезды

Я раздвоюсь на душу и на тело,
Оставив на земле сиянье света глаз,
И все свои «мечтала» и «хотела»,
И вниз взгляну на жизнь в последний раз.

И улечу, хотя не стану птицей,
Но о земле я буду вспоминать,
И тени прошлого летучей вереницей
Из волн забвения начнут во мне всплывать.

Надеюсь, Бог простит мне прегрешенья
По милости своей. Пока ж есть время жить,
Найдите для меня вы слово утешенья,
Чтоб и конец пути смогла я полюбить.

Мы явились на этот неласковый свет,
Чтобы крест свой взвалить и нести до финала.
Счастлив тот, у кого жалоб к Господу нет,
Как бы жизнь его больно порой не пинáла.

Заболел – неспроста, и упал – неспроста,
Поднимайся с молитвой из заслуженной лужи.
То был шанс осознать назначенье креста, –
Значит, Бог не забыл, значит, Богу ты нужен.

Как без боли и горя постигала б душа,
Чтó её красоту в этой жизни калечит?..
Жить нельзя без страданий, как и жить, не греша.
Плоть болеет – терпи, эта боль душу лечит.

Если путь был без горя, без болезней и слёз,
Как поможешь другому ты в беде и в несчастье?..
Нам шипы не мешают ощущать запах роз, –
Жизнь нельзя принимать только радостной частью.

Если сыплются беды, будто в осень дожди,
Вспомни с тихим смиреньем ты страданья Иóва [178].
Всё пройдёт, всё пройдёт, потерпи, подожди,
Помни только: и в бéдах ты под Божьим покровом.

Здесь, конечно, не рай, но пока что не ад.
Жизнь терпима, когда с верой ходишь под Богом.
Пусть сегодня грустишь, завтра будешь ты рад,
Что тернистою шёл, а не лёгкой дорогой.

И сквозь бури житейские, холод и мрак,
Когда кажется, будто и жив еле-еле,
Вдруг услышишь, не как «на горé свистнет рак» [179], –
А как в небе средь туч заиграют свирели…

Любовь, поэзия и вера –
Вот три кита моей надежды,
Что смогут одолеть химеру, –
Её звала я жизнью прежде.

Обман, безденежье, утраты,
Несчастья, беды – хвост дракона,
Инфаркты, язвы и ураты [181],
И гнев, и страх, сокрытый в оных [182].

На сердце тяжесть, будто камень,
И редко-редко брезжит счастье,
Что павшею звездою канет
В болоте тягот и ненастий.

Цепляясь сердцем и ногтями,
И всё же удержать не в силах,
Мы тянем жизни одеяло
У сильных, молодых, красивых.