Людмила Кулагина - Радость и грусть бытия

Ты с дымом иллюзий прощайся.
Не надо тебе должностей и призов
За голос души, что удýшен.
Настала пора постиженья азов:
Услышь, наконец, свою душу!

Птичка на белом фарфоре
С грудкой, как у снегиря,
Из городка, что у моря.
Дождик в конце ноября.

Птичка на вазе-фарфоре
Ягоды с ветки клюёт.
Где-то у синего моря
Птичка такая живёт.

Грустно смотреть мне из óкон:
Лёд. Арфы треплет Эóл [157].
Спит лучезарное око,
Спрятан зрачок-карнеóл [158].

Каплет на льдинку водичка.
Дождь, ветер, лужи и лёд.
Радость, пугливая птичка,
Осенью здесь не живёт.

Птичка на старом фарфоре
Розова, словно мечта.
Радость моя там, где море, –
В обетовáнных местах.

Завтра здесь время метелей,
Бремя его белых гирь.
Вот прилетят свиристели,
Розою вспыхнет снегирь.

Радости нет только – птички,
Райских кровей снегиря.
Льётся и льётся водичка
На серый лёд ноября…

Тоска. Ни взвыть, ни убежать.
Куда ни глянь – зима.
Жизнь делит белая межа
На сумрак дня и сна.

Тосклива серость. Солнца нет.
И перспективы тож.
И этот серо-белый свет
На саван так похож.

Застыла жизнь. Белеют льды,
Сокрыв подводный мир.
Сковало речки и пруды.
Умолк вчерашний пир.

Не слышно, правда, и «попсы». –
Хоть маленький, но плюс.
В обрыве лают злые псы.
Растёт сугроб, как флюс.

Повсюду – белая печаль.
И беспредметна грусть.
Так остро мне чего-то жаль.
Чего? – Назвать боюсь.

Прошедшей молодости? – Нет,
В ней – чувств угасших дым.
Иль промелькнувших птицей лет? –
То зависть к молодым?

К здоровью тех, кто полон сил?
Кто счастья знал секрет?
К тем, кто судьбу свою простил
За всю бесплодность лет?..

Не знаю, точно не скажу.
Настрой понятен мой:
Я каждым утром дорожу,
Но – летом, не зимой.

Жить в полуяви, в полусне,
И видеть каждый день
Пустынный вид в своём окне, –
Равнó, что видеть пень,

В котором жизнь уж отцвела,
Хоть корни рвутся жить,
Но их надежда так мала,
Их ждут пилы ножи.

Как долог день, как сладок сон,
Когда – зима. И пусть
И снег и ветер в унисон
Поют со мной про грусть.

Сыплет Зима свой пуховый снежок, –
В шапочках пуха рябинки, –
Лепит сугроб – снеговой пирожок
С хрупкой начинкой из льдинки.

Пахнет декабрь чуть морозной сосной,
Свежей смолистой иголкой,
И волшебством незатейливых снов,
И мандарином под ёлкой.

В окнах витрин и домов – светлячки
Радуг-гирлянд новогодних,
Детской наивной мечты маячки,
Радости звёзд путеводных.

Сквозь целлофаны фольгою блестят
Детского счастья облатки.
И свиристели на ветках свистят
Что-то про рай этот сладкий.

Ёлка в свой мáнит загадочный мир,
В блеске шаров и игрушек,
С музыкой сфер, хороводами игр,
С мишкой под нею из плюша.

Снежные бабы на улице ждут,
Глаз – уголёк, нос – морковка.
Праздником пахнет домашний уют
И пирогами – духóвка.

Искорки брызжут бенгальских огней,
Синее небо – в алмазах.
И серпантин вьётся сказочных дней:
Счастье так пóлно и сразу.

Катятся саночки детства с горы –
Памяти снежной причуды.
Жаль, не вернуть никогда той поры, –
Дней, когда верилось в Чудо…

То ль фонарь, то ли снег и луна
Льют мне в окна серебряный свет.
Безмятежная спит страна,
В сонмы снов получив билет.

Лунный свет позовёт бродить
Дýшу-призрак в ночной тиши.
Не хочу в эту ночь бередить
Старых ран отболевшей души.

Канул в прошлое сон-кошмар, –
Не люблю с тех пор ноября.
Пусть мне память, ночной комар,
Не зудит: всё на свете зря.

Вот ушли твой отец, и мать,
Вечным сном спит несчастный брат.
Перестали о них вспоминать
Те, кто был им когда-то рад.

Всё проходит, уходит в сны, –
Дни, и люди, и жизнь сама.
Так зачем тогда ждать весны,
Ведь она – разновидность сна.