Виктор Топоров: Да здравствует мир без меня! Стихи и переводы

Не рассказывал о птице, что в окно тебе стучится, —

И на статую садится у дверей в полночный двор,

Величаво громоздится, как державный визитер,

И грозится: приговор!

Понапрасну ждал я новых слов, настолько же суровых, —

Красноречье – как в оковах… Всю угрозу, весь напор

Ворон вкладывал в звучанье клички или прорицанья;

И сказал я, как в тумане: «Пусть безжизненный простор.

Отлетят и упованья – безнадежно пуст простор».

Каркнул Ворон: «Приговор!»

Прямо в точку било это повторение ответа —

И решил я: Ворон где-то подхватил чужой повтор,

А его Хозяин прежний жил, видать, во тьме кромешной

И твердил все безнадежней, все отчаянней укор, —

Повторял он все прилежней, словно вызов и укор,

Это слово – приговор.

Все же гость был тем смешнее, чем ответ его точнее, —

И возвел я на злодея безмятежно ясный взор,

Поневоле размышляя, что за присказка такая,

Что за тайна роковая, что за притча, что за вздор,

Что за истина седая, или сказка, или вздор

В злобном карке: приговор!

Как во храме, – в фимиаме тайна реяла над нами,

И горящими очами он разжег во мне костер. —

И в огне воспоминаний я метался на диване:

Там, где каждый лоскут ткани, каждый выцветший узор

Помнит прошлые свиданья, каждый выцветший узор

Подкрепляет приговор.

Воздух в комнате все гуще, тьма безмолвья – все гнетущей,

Словно кто-то всемогущий длань тяжелую простер.

«Тварь, – вскричал я, – неужели нет предела на пределе

Мук, неслыханных доселе, нет забвения Линор?

Нет ни срока, ни похмелья тризне грусти о Линор?»

Каркнул Ворон: «Приговор!»

«Волхв! – я крикнул. – Прорицатель! Видно, Дьявол – твой создатель!

Но, безжалостный Каратель, мне понятен твой укор.

Укрепи мое прозренье – или просто подозренье, —

Подтверди, что нет спасенья в царстве мертвенных озер, —

Ни на небе, ни в геенне, ни среди ночных озер!»

Каркнул Ворон: «Приговор!»

«Волхв! – я крикнул. – Прорицатель! Хоть сам Дьявол твой создатель,

Но слыхал и ты, приятель, про божественный шатер.

Там, в раю, моя святая, там, в цветущих кущах рая. —

Неужели никогда я не увижу вновь Линор?

Никогда не повстречаю деву дивную – Линор?»

Каркнул Ворон: «Приговор!»

«Нечисть! – выдохнул я. – Нежить! Хватит душу мне корежить!

За окошком стало брезжить – и проваливай во двор!

С беломраморного трона – прочь, в пучину Флегетона!

Одиночеством клейменный, не желаю слушать вздор!

Или в сердце мне вонзенный клюв не вынешь с этих пор?»

Каркнул Ворон: «Приговор!»

Там, где сел, где дверь во двор, – он все сидит, державный Ворон

Все сидит он, зол и черен, и горит зловещий взор.

И печальные виденья чертят в доме тени тленья,

Как сгоревшие поленья, выткав призрачный узор, —

Как бессильные моленья, выткав призрачный узор.

Нет спасенья – приговор!

Небо синее – в цветке,

В горстке праха – бесконечность;

Целый мир держать в руке,

В каждом миге видеть вечность.

Если птицу в клетку прячут,

Небеса над нею плачут.

Голубятня с голубями

Гасит дьяволово пламя.

Пес голодный околеет —

Англия не уцелеет.

Конь, исхлестанный плетьми, —

Сигнал к расправе над людьми.

Крик затравленного зайца

В человечий мозг вонзается.

Жаворонка подобьешь —

Добрых ангелов спугнешь.

Петушиный бой начнется —

Солнце в небесах качнется.

Волчий вой и львиный рев

Будят спящих мертвецов.

Лань, крадущаяся в кущах,

Охраняет сон живущих.

Трус-мясник и храбрый воин —

Близнецы со скотобоен.

Нетопырь родится серый

Из души, лишенной веры.

Что безбожник, что сова —

Нет им сна, душа мертва.

Тот, кто птицу бьет впустую,

Заслужит ненависть людскую.

Тот, кто холостит свой скот,

Тщетно женской ласки ждет.

Если мальчик шлепнет мошку —

Паучьей он пойдет дорожкой.

Тот, кто мучает жука,

Будет мучиться века.

В гусенице разумей

Горе матери твоей.

Коль погибнет стрекоза —

Грянет божия гроза.

Кто коня к сраженьям школит,

Сей грех вовеки не замолит.

Покорми кота и пса —

Тебя прокормят небеса.

Яд комаров, жужжащих летом, —

Брат меньшой иным наветам.

Зависть вечно вся в поту,

Этот пот – у змей во рту.

По части яда превзошел

Любой поэт медвяных пчел.

И червонцы, и полушки

У скупца в руках – гнилушки.

Правду подлую скажи —