Фридрих Шиллер - Коварство и любовь. Перчатка

Луиза. Извините, миледи! я только лишь хотела пожалеть об этом рубине с такой великолепной игрой, который верно не знает, что его владелица так сильно порицает суетность.

Леди (краснея). Не перебивай меня, плутовка!.. Если бы ты не надеялась на свое личико, я думаю, ничто на свете не помешало бы тебе занять место, где только и можешь ты научиться светским манерам и отделаться от твоих мещанских предрассудков.

Луиза. И от моей мещанской невинности, миледи!

Леди. Какой вздор! Самый беспутный мужчина побоится заподозрить нас в легкомыслии, если мы сами не дадим ему на то повода! Надо только уметь держать себя! Только веди себя честно и с достоинством, так и соблазнов никаких не будет.

Луиза. Позвольте мне все-таки не верить этому, миледи! Дворцы известных дам редко обходятся без самых разгульных забав. Можно ли требовать от дочери бедного скрипача такого героизма, чтобы она бросилась в зачумленное место и при этом не боялась заразиться? Кто бы мог подумать, что леди Мильфорд вечно чувствует угрызения совести, что она бросается деньгами, лишь бы иметь возможность каждую минуту сгорать от стыда? Я откровенна, миледи! Было бы вам приятно видеть меня, когда вы собираетесь на какое-нибудь развлечение? Не было бы вам несносно встречать меня, возвращаясь? О! пусть лучше разделят нас целые страны – целые моря! Подумайте, миледи! для вас могут настать часы отрезвления, минуты истощения – змеи раскаяния могут зашевелиться у вас в груди; не пыткою ли будет для вас тогда – видеть в лице вашей горничной ясное спокойствие, каким невинность награждает чистое сердце? (Отступает шаг назад.) Еще раз прошу у вас прощения, миледи.

Леди (ходит в сильной внутренней тревоге). Тяжело мне слышать это от нее, но еще тяжелее знать, что она права! (Подходит к Луизе и пристально смотрит ей в глаза.) Ты меня не перехитришь! Так горячо не высказываются взгляды! Сквозь эти рассуждения проглядывает какой-то сердечный интерес, и оттого-то быть в моем услужении кажется тебе особенно противно… оттого ты так разгорячилась… но я (с угрозой) – все узнаю!

Луиза (прямо, с достоинством). Что же? узнавайте! разбудите презрительным толчком вашей ноги обиженного шмеля, которому Творец дал жало для своей защиты! Я не боюсь вашей мести, миледи! Бедной грешнице, приведенной к позорной плахе, все равно, хотя бы сгорел весь мир! Несчастье мое так тяжело, что я не могу увеличить его своею откровенностью! (Помолчав, строго.) Вы хотите извлечь меня из праха моего происхождения. Я не хочу обдумывать ее, эту подозрительную милость. Об одном спрошу вас, миледи: что заставило вас считать меня дурой, которая стыдится своего происхождения? Что дало вам право навязывать себя в дарительницы моего счастья, еще не зная, захочу ли я принять его из ваших рук? Я навеки отказалась от притязаний на светские радости; я простила моему счастью его непрочность. К чему хотите вы опять увлечь меня ими? Если верховное божество скрывает лучи от глаз своего создания, чтобы и ангел-хранитель не убоялся своего затмения – зачем люди стремятся быть так жестоко милосердны? Как это так, миледи, что ваше хваленое счастье просит, как милости, зависти и удивления у несчастья? Или вашей радости необходимо видеть рядом отчаяние? О! дайте мне лучше слепоту, которая одна еще может примирить меня с моею горькою участью! Ничтожное насекомое чувствует и в капле воды такую же радость и такое же блаженство, как если б оно было в раю, пока не расскажут ему об океане, где плавают флоты и киты! Но ведь вы хотите, чтоб я была счастлива? (Помолчав, вдруг подходит к леди и быстро спрашивает ее.) Счастливы вы сами, миледи?

Леди быстро и в изумлении отступает от нее.

(Луиза следует за нею и прикладывает свою руку к ее груди.) Так же ли ясно это сердце, как ваш наружный вид? И если б мы могли теперь обменяться сердцем на сердце и судьбою на судьбу – если б я в детской простоте – если б я по совести спросила вас, как свою мать, – посоветовали бы вы такой обмен?

Леди (в сильном волнении кидается на софу). Непостижимо! невероятно! Нет, милая! нет! Это душевное величие у тебя – не врожденное, а для твоего отца оно слишком юношески пылко! Не запирайся передо мною! У тебя был другой учитель…

Луиза (тонко, проницательно смотрит ей в глаза). Как, миледи? Будто только теперь пришел вам в голову этот учитель, а между тем вы уже прежде приготовили мне место!

Леди (вскаки вая). Этого нельзя выдержать! Да! уж мне не вывернуться. Я знаю его – знаю все – знаю больше, чем хотела бы! (Вдруг останавливается, потом с ожесточением, которое мало-помалу переходит в бешенство.) Но только посмей, несчастная, – посмей и теперь любить его или быть им любима! Что я говорю? Посмей думать о нем или быть одною из его мыслей… я сильна, несчастная, – моя месть ужасна… клянусь Богом – ты погибла!