Леонид Латынин - Праздный дневник

Видно, был я наказан сурово
За чужие, свои ли грехи,
Но ни встречи, ни явного слова —
Только зов да больные стихи.

Да вверху через веси и долы,
Через весь этот звездный трезвон —
Безнадежного света глаголы
И размытый, нерадостный сон.

Только музыка долга и права,
Только дерево возле руки,
Одиночество слева и справа
Нашей встрече живой вопреки.

Ты права, если твердо решила,
Если что-то весомей любви
И всесильнее разум и сила,
Чем святое волненье крови,

Чем души беззащитная жалость,
Чем порыв без руля и преград…
Быть оставленным – экая малость
Для того, кто спасен и распят.

Кто, пропав в неприкаянном небе,
Позабыв золотое жнивье,
Как голодный молитву о хлебе,
Повторяет лишь имя твое.

Как вдохну я в каменную душу
Самый малый доразумный стыд,
Я себя бессмысленно разрушу
От твоих нечаянных обид,

Не согрею сердце ледяное
Ни свечой, ни солнцем, ни лучом,
Никогда вовеки не открою,
Чем я жив и мучаюсь о чем.

И недостучусь в твои темницы,
В лабиринтах душных задохнусь,
Как воздушно хлопают ресницы, —
Я у них неведенью учусь.

Не придешь, не вызвонишь, не встретишь,
Не примчишься, пальцы теребя,
Равнодушье – истина и фетиш —
Ныне и вовеки для тебя.

Дослужу, доверю и не брошу,
Доползу до смертных рубежей…
Жизнь мою – спасительную ношу
Для самой себя – недоразбей!

За третьим криком петуха
Не наступил рассвет,
А только ночь была тиха
И лился лунный свет,

За третьим криком стук в окно
Был робок и несмел.
– Пора, вставай, пора давно, —
Мне кто-то прохрипел.

– Пора, вставай, повтор нелеп,
Петух свое пропел,
Над книгой избранных судеб
Твой ангел пролетел.

– А как же ночь, луна и мрак,
Ни зги еще вокруг?..
– Решил – иди. Не хочешь – ляг
И слушай смерти звук.

– Куда идти, зачем, ответь,
Какой в движенье толк?..
И тихо так, как медь о медь,
Раздался смех и смолк.

Петух пропел. В зените – тьма.
Решаться или нет?
Я, может быть, сошел с ума,
И ночь теперь – рассвет?

А может, кочет манит вон —
Попутал сатана,
И справедливо смотрит сон
Родная сторона?..

А может, я один ослеп,
А день уже кипит,
Открыта книга тех судеб
И ангел мой летит?

Продолжается работа,
Не кончается зима,
Облетела позолота,
Не прибавилось ума.

Только все же почему-то
Больше света впереди —
Стала медленней минута,
Хоть беги или иди.

Стали медленнее сутки,
Еле движутся года,
И меж ними в промежутке
Леты черная вода.

Да еще литая лодка,
Тяжела и велика,
Белый кормщик смотрит кротко
Сквозь меня на облака.

Что в его улыбке кроткой —
Страсть былая, давний бой?
Для меня он мост короткий
Между жизнью и судьбой.

Как он видит все, наверно,
Из своих свинцовых вод.
Жизнь прошла светло и скверно,
А могла – наоборот.

Кормчий ждет, года все тише,
Тише, медленней, страшней,
Словно крылья, кружат крыши
Среди улиц и огней.

И под тем крылом железным
Так устало и темно
Смотрит оком бесполезным
Одинокое окно.

Не суйся в этот мир с желанием заботы,
Не думай, не звони, в спасители не лезь,
Отдай, что есть в тебе, безделице работы,
В которой был всегда и будь вовеки весь.

Смотри, как каждый шаг кривыми зеркалами
Отброшен наугад уродливо и зло,
Как мерзок твой портрет в дежурной этой раме,
С которою тебе столкнуться повезло.

Когда-то Рим стоял и вот уже разрушен,
В Афинах на холмах развалины черны.
Я знаю, кто-то был и к ним неравнодушен,
Но кончилась любовь бессмыслицей войны.

Мы преданы с тобой рассудку и покою,
У каждого свой дом, а возле дома сад…
Не трогай этот мир, он создан не тобою.
Твое добро темно. И сшито наугад.

Карлов мост молчит в ночи,
Спит вода у ног.
В облаках плывет свечи
Тусклый огонек.

Что ты смотришь в эту даль,
Сквозь слезу светло?
На плечах струится шаль,
А в руках весло.