Хаким Фирдоуси - Шах-наме

И сел Рустам и начал свой рассказ
«Нет, шах мой, ни в Туране, ни у нас

Ни дива я не знал, ни крокодила —
Столь храброго, с такою дивной силой.

Он молод, но искусно бой ведет,
Он так высок, что звездный небосвод,

Казалось, мне, плечами подпирает,
Так грузен он, что землю прогибает.

Как конское бедро, его рука.
Но более могуча и крепка.

Оружье от меча и до аркана
Все в ход пустил я против льва Турана.

Я вспомнил, скольких сбрасывал с седла,—
Ведь мощь моя былая не ушла.

И за кушак его со всею силой
Схватил, рванул я. Да не тут-то было.

Его с седла всей силой рук моих
Хотел я сбросить наземь, как других.

И понял я — ничто пред ним та сила,
Что мощь Мазандерана сокрушила.

Он был подобен каменной скале,
Не пошатнулся он в своем седле.

Стемнело уж, когда мы с ним расстались,
В высоком небе звезды загорались.

И мы уговорились меж собой,
Что завтра вступим в рукопашный бой.

А завтра, шах мой, только день наступит —
Бесчестье, может быть, Рустам искупит.

Кто победит? Не ведаю конца.
Судьба в руке предвечного творца…»

Сказал Кавус: «О муж, молю Йездана,
Чтоб истребил ты тигра из Турана.

Я наземь ныне упаду лицом,
Молиться буду я перед творцом.

Чтобы Йездан развеял наши беды,
Чтоб силу дал тебе он для победы.

Чтоб вновь звезда Рустамова зажглась,
Чтоб слава по вселенной пронеслась!»

Рустам ответил: «Внемлет пусть предвечный
Твоей молитве, шах чистосердечный!»

И встал он. И, печальный брося взор,
Ушел Рустам, вернулся в свой шатер.

Вернулся, полон горестных раздумий,
С душою, ночи пасмурной угрюмей.

Рустама встретив, Завара спросил:
«Добром ли день нас этот осенил?»

Еды спросил сперва Рустам. Насытясь,
От горьких дум освободился витязь.

И все он брату рассказал потом,
Что было с ним на поле боевом.

Хоть было два фарсанга меж войсками,
В ту ночь не спали люди под шатрами.

И так Рустам промолвил Заваре:
«Опять я в битву выйду на заре.

А ты меня спокойно ожидай,
Будь мужествен, в смятенье не впадай.

Веди мои войска, неси знамена,
Ставь золотое основанье трона.

Перед шатрами в поле жди меня,
Я отдохну до наступленья дня.

Чтоб в силе быть и духом укрепиться,
Не нужно мне на битву торопиться.

А если завтра свет затмится мой,
Не подымайте воплей надо мной.

Пусть я паду, ты — и во имя мщенья —
С туранцами не начинай сраженья.

В поход обратный собирай свой стан,
К Дастану поспеши в Забулистан.

Пусть ведает отец наш престарелый,
Что сила Тахамтана отлетела.

И, знать, угодно было небесам,
Чтоб юношей был побежден Рустам.

Утешь, о брат мой, сердце Рудабы!
Что слезы перед волею судьбы?

Скажи, чтоб воле неба покорилась,
Чтоб неутешной скорбью не томилась,

Я львов, и барсов, и слонов разил,
Меня страшились див и крокодил,

Тяжелой палицей крушил я стены,
Служило счастье мне без перемены.

Но тем, кто часто смерть привык встречать,
Придется в двери смерти постучать.

Хоть сотни лет мне счастье верно служит,
Но мир свое коварство обнаружит».

Так долго вел беседу с братом он,
И лег потом, и погрузился в сон.

Лишь, грифу ночи разорвавши горло,
Над миром солнце крылья распростерло, [26] Лишь, грифу ночи разорвавши горло, Над миром солнце крылья распростерло. Метафорическое описание рассвета.

Встал с ложа сна могучий Тахамтан,
Надел кольчугу, тигровый кафтан

И, шишаком железным осененный,
Сел на коня, как на спину дракона.

Сухраб сидел беспечно за столом
С красавицами, с музыкой, с вином.

Сказал Хуману: «Этот лев Ирана,
Что выйдет в бой со мною утром рано,