Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Что прячутся они? Пускай в бою
Покажут мощь хваленую свою!»

Умолк Сухраб. Мгновенья миновали.
В ответ иранцы в ужасе молчали.

Тут молча лев-Сухраб на холм взошел.
Где был шатер Кавуса и престол.

Ударил. Кольев семьдесят опорных
Свалил под грудою ковров узорных!

Карная рев над войском загремел,
Но шах Кавус собою овладел.

И возгласил: «Эй вы, столпы Ирана,
Скачите в стан Рустама Тахамтана!

Скажите: несказанна мощь его,
И выйти некому против него!

Не выстоит никто против удара
Туранца, кроме сына Зали-Зара».

Помчался в стан Рустама старый Тус,
Все рассказал, что приказал Кавус.

Рустам в ответ: «Всегда, когда владыка
Меня зовет пред царственное лико,—

Я знаю — будет битва. Он всегда
Зовет меня туда, где ждет беда».

Велел Рустам, чтоб Рахша оседлали,
Чтоб воины в готовности стояли.

Взглянул он в поле, видит: полем Гив
Куда-то скачет, густо напылив.

Вот взял Рустам седло из серебра.
Сказал Гургин: «Поторопись, пора!..»

Вот крепко подтянул Рустам подпругу,
А Тус помог надеть ему кольчугу.

Покамест сборы их на битву шли,
Они карнай услышали вдали.

И дрогнула душа у Тахамтана,
Сказал он: «Это битва Ахримана!

Поистине в день Страшного суда
Не над одной душой висит беда!..»

Тут поясом злаченым Тахамтан
Свой препоясал тигровый кафтан.

На Рахша сел Рустам и в путь собрался.
В шатре с войсками Завара остался.

Сказал Рустам: «Здесь будешь ты внимать
Нам издали, как любящая мать».

И понесли знамена пред Рустамом,
Свирепым в гневе и в бою упрямым.

Когда Сухраба увидал Рустам,
Он дрогнул духом: «Впрямь — он воин Сам,

Ни у кого нет груди столь широкой,
Могучих плеч и выи столь жестокой…»

Сказал Рустам Сухрабу: «Отойдем,
В открытом поле ратный спор начнем».

Услыша слово честное такое,
Отъехал в степь Сухраб, взыскуя боя.

Потер ладони он, оружье взял
И так Рустаму весело сказал:

«Поедем, муж! И пусть толкуют люди
О нашем ратоборстве, как о чуде.

Иранцев и туранцев не возьмем,
Мы в поле выедем с тобой вдвоем».

Любуясь, как Сухраб взирает гордо,
Как на коне своем сидит он твердо,

Рустам сказал: «О юный витязь мой,
Над этой степью, хладной и сухой,

Как нынче тепел ветерок весенний!..
Я много на веку видал сражений.

Я не людей — драконов убивал,
И поражений в битве я не знал.

Чудовищ Нила клал я на лопатки,
Ты поглядишь — каков я буду в схватке.

В ущельях снежных гор, в волнах морей
Разил я дивов — не богатырей.

Мне звезд поток — свидетель неизменный,
Что мужеством потряс я круг вселенной.

И сколько видели боев моих,
Не меньше числят и пиров моих.

К тебе во мне вдруг жалость возгорелась,
Мне убивать тебя бы не хотелось.

Таких, как ты, не порождал Туран,
Тебе подобных не видал Иран.

В тебе мне солнце новое явилось!»
Сухраба сердце тут к нему склонилось.

Сказал Рустаму: «Молви правду мне
До основанья о твоей родне.

Скажи мне о Дастане и о Саме,
Порадуй сердце добрыми словами!

Мне кажется, что предо мной Рустам,
Заль-Зара сын, чей предок был Нейрам».

Рустам сказал: «Ты видишь не Рустама,
Я не из рода Сама и Нейрама.

Рустам ведь богатырь, Ирана свет,
А у меня венца и трона нет».

И от души Сухраба отлетела
Надежда, будто солнце потемнело.

Он молча в руку взял свое копье,
Хоть вспомнил мать и все слова ее.

Так в степь они решили отдалиться,
И на коротких копьях стали биться.

Разбились в щепы древки копий их.
Налево повернув коней своих,

Индийские мечи герои взяли
И сшиблись. Искры сыпались из стали.